Врата Изгнанников
Шрифт:
Нет сомнений, Чи думал быстро. В его глазах последовательно появились и исчезли колебание, страх и надежда. — Хорошо, — сказал он через два удара сердца.
— Ты солгал мне, — сказала Моргейн.
— Нет, — Чи яростно замахал головой. — Нет. Я приведу вас туда.
— Признаю, ты быстро думаешь; но ты смертельно неумелый лжец и знаешь, что такое угрызения совести. Хорошо. Я впечатлена. Теперь я знаю пределы того, что можно требовать от тебя. Успокойся, я не намериваюсь нападать на твой народ. Ты понял меня?
— Да, — сказал Чи, чье лицо смертельно бледное лицо вспыхнуло и он неровно
— Я не буду чересчур обременять твою совесть, — сказала Моргейн. — У меня и так есть один мужчина, который постоянно напоминает мне, что у меня она тоже есть. — Она начала забрасывать огонь землей, как будто не видела смущение юноши. — Не бойся, повторяю тебе: я не собираюсь вредить твоему народу. Этой ночью, когда мы поскачем в горы, ты можешь нести свою броню — на лошади, или можешь надеть, как хочешь. Я чувствую себя ответственной за твою жизнь, отчасти, да и хочу разгрузить своего коня.
Краска со щек Чи исчезла. Он слегка поклонился, не вставая — быстро соображающий молодой человек, подумал Вейни, которому было стыдно за испытание и обман, стыдно, несмотря на последовавшее потом дружеское и даже более чем щедрое отношение к бывшему пленнику. Настоящая женщина-кел, которая испытывала своего нового вассала-мужчину на преданность и верность, таким вот неприятным образом.
Все это не слишком понравилось Вейни, который, хорошо зная нетерпеливость Моргейн, знал и то, как она обычно обращается с незнакомцами, особенно с теми, кто испытывает ее терпение — резкие слова и открытое предупреждение. Зато теперь Чи точно знает ее желания, знает чего она хочет, а чего нет.
Поев, она отдала ему кружки, для чистки; потом заново уложила седельные сумки. — Иди спать, — приказала она Чи, который все еще сидел напротив нее. Он медленно поднялся, с трудом дошел до того места, где положил седло, накрылся одеялом и мгновенно уснул.
— Ты слишком сурова с ним, — сказал Вейни, возвращая вымытые в ручье кружки.
— Он не дурак, — заметила Моргейн.
— Не похоже, что он хитрит.
Она бросила на него хмурый взгляд, хотя совсем не такой, как на Чи. Тоже честный, но другой. — И я. Теперь, по меньшей мере, он задумается, прежде чем попробует.
— В его глазах ты кел. Будь с ним помягче.
— И опять проверять, верит он мне или нет?
— Ты же женщина, — сказал Вейни, потому что исчерпал все доводы поменьше. — Это не то же самое. Он молод. Ты его пристыдила.
Она опять посмотрела на него тем же хмурым взглядом. — Он вполне взрослый человек. Пусть учится держать себя в руках.
— Ты не должна провоцировать его.
— А он меня. И он должен понимать, что есть определенные рамки, за которые лучше не выходить. Разве я могу сказать, что доверяю ему? Я вовсе не хочу убивать его, Вейни. А ошибки могут довести и до этого. Ты же знаешь. Очень хорошо знаешь. Кто из нас двоих схватил его?
— Я…
— …мужчина. Да. Хорошо, тогда объясни ему, что я не застрелила его, когда он бежал, и что ему очень повезло. И еще объясни, что я не собираюсь прощать его, если он опять ошибется. Я убью его без всякого предупреждения, убью выстрелом в спину и из-за этого не потеряю сон. — Он завязала узел на седельной сумке и подвинула рукоятку Подменыша к поближе к себе, хотя меч и так лежал недалеко от нее. — А пока я буду с ним очень вежлива, если тебе так хочется. И вообще, иди спать. Если мы действительно доверяем этому человеку, ты и я можем себе позволить выспаться.
— Разрази меня чума, если ты услышала…
Лошади, пасшиеся за маленьким гребнем из камня и земли, подняли головы. Вейни краешком глаза увидел их, пульс ускорился, спор прекратился на полуслове. Моргейн тоже мгновенно остановилась. Ее серые глаза побежали от лошадей в лес, который защищал их от дороги, а Чи перекатился под своим одеялом, по-видимому ни о чем не подозревая.
Вейни осторожно встал и Моргейн в то же мгновение вскочила на ноги. Он молча показал рукой на коня Чи, привязанного вдали: быть может что-то тревожное случилось там, и он сам бесшумно направился к жеребцу, пока Моргейн так же бесшумно подошла к пасущейся паре, чтобы успокоить ее.
Гнедой мерин навострил уши, его ноздри раздулись. Вейни придержал его, натянул привязь, как бы сделал с их лошадьми, и приготовился отреагировать на любой звук тревоги. В конце концов может быть они почувствовали самого обыкновенного хищника, или даже одинокого оленя — в этих сосновых лесах не может быть ничего более худшего.
И тут он услышал отчетливое звяканье сбруи, всадники неторопливо скакали вниз по дороге — спускаются, подумал он, хотя в холмах эхо могло обмануть кого угодно. Он зажал пальцами нос гнедого, бросил взгляд на Моргейн и прошептал ей несколько слов на языке Карша. Чи, лежавший между ними, поднял голову, но не сдвинулся с места, только напрягся и покрепче натянул одеяло на плечи — лицом к нему, задом к Моргейн, которая была достаточно близко, чтобы остановить любой крик, но не могла все время следить за ним.
Тишина, ни малейшего звука из лагеря. Гнедой дернул головой и ударил копытом, и Вейни пришлось посильнее сжать его нос, заставляя его успокоиться. Одновременно он скользнул обеспокоенным взглядом по Чи. Тот не шевелился.
Через долгое, очень долгое время звуки начали таять, унесенные ветром. Издали еще доносилось смутное звяканье сбруи и топот лошадей; днем, слава Небесам, всадники больше смотрят на дорогу перед собой и на то, что происходит в долине; никому и в голову не пришло обыскать одинокий каменный холм.
Слава Небесам, еще раз повторил он про себя, они уже погасили костер и вымыли все сковородки, а ветер дул от дороги, а не от них.
Наконец все стихло. Опять запели птицы. Вейни, осторожно, отпустил лошадь, и взглянул на Чи.
И кивнул ему.
Моргейн тоже оставила лошадей и вернулась на берег ручья.
ПЯТАЯ ГЛАВА
Чалый жеребец отпрянул от огня и всадник стегнул его арапником, направив вперед, прямо в дым, туда, где слуги-люди уже орудовали топорами, мокрыми дерюгами и мотыгами, стремясь не дать огню перекинуться через Дорогу. Остальные поскакали вслед за ним — как кел, так и крестьяне, спешно набранные в деревнях.