Врата миров. Дилогия
Шрифт:
У меня ныло все тело, но в следующую песчинку я забыла о своих страданиях.
Узкий проход в скалах раздвинулся, обе джонки скользили по зеркальной поверхности гавани. Над нами, на громадной высоте, слабо светили два маяка, а внизу, в лощине, мерцали огни пиратской деревни. Там, в сотне морских гязов от нас, виднелась пристань, несколько фелюг и полуразобранная бригантина на берегу. Мне довелось попасть в самое сердце разбойничьего мира, в тайную гавань Одноглазого Нгао!
Но пиратов занимали не красоты бухты и не близкий ужин в таверне. Посреди мерцающего серебристого зеркала, словно паря
В отличие от жалких посудин хинцев этот драккар был наглухо зашит сверху, он имел целых три боевые палубы, с тремя десятками пушек на каждой, его вытянутый нос украшала жутковатая деревянная фигура — полуголая девица с распущенными волосами, огромными глазами и хищным ртом. Ниже уровня пушечных портов красавец был обит сверкающей бронзой, над форштевнем грозными клыками дрожали тяжелые стрелы в натянутых стрелометах и скорпионах, а лебедка на бизань-мачте лязгала цепью, поднимая страшный свинцовый ворон, один удар которого мог пробить нашу джонку насквозь…
На шканцах и на мостике в мрачном молчании стояла группка вооруженных мужчин. Возле каждой пушки с горящим фитилем наизготовку застыли канониры.
Вздох изумления пронесся над пиратской джонкой, когда драккар легко снялся с места и заскользил к нам. На его мачтах паруса были свернуты, а в воде за кормой не оставалось следа. Он летел в локте над поверхностью бухты, и деревянная богиня на носу грозно улыбалась врагу. Я, конечно же, слышала от Матерей-волчиц про всякие чудеса, творимые волхвами из далеких северных земель. Я слышала, что они умеют перетаскивать свои корабли по суше, и те становятся легкими, точно надутые горячим воздухом бычьи пузыри, но над водой сила заклятий слабеет, и самый сильный колдун не в силах летать над волнами.
Мать-волчица маленькой девочкой брала меня с собой к Шелковому пути, там мы встречали купцов-руссов и гиперборейцев, они путешествовали в сухопутных лодках, но их ладьи едва достигали сорока локтей в длину… Также я слышала предания о чудесных людях народа инка, наших дальних родичах, приплывавших во сне на спине океанских течений, открывших фактории по всему западному берегу Лондиниума. Якобы они тоже умели делать воду твердой для своих лодок, выдолбленных целиком из стволов тысячелетних деревьев боа…
Но легендарные колдуны и их легендарные корабли никогда не заплывали так далеко на восток. Во всяком случае, я не слышала ни о чем подобном! И Одноглазого не так легко было испугать. Он мяукнул отрывисто, на корме забили в барабан, барабану ответила рында. Повинуясь сигналу тревоги, матросы забегали, как безумные.
Однако достойного сражения Одноглазый принять не успел. Он не успел ничего, потому что тяжелый кованый нос драккара со всего маху вонзился в борт первой джонки. Она лопнула пополам и затонула за несколько песчинок, а страшная деревянная дева повернулась к нам.
Я мысленно вознесла все молитвы. Смерть казалась неотвратимой. В очередной раз я убедилась в кармической правде наших существований. Никто не в силах сбежать от своей нелепой судьбы.
Я закрыла глаза и приготовилась достойно воплотиться в какое-нибудь более удачливое существо.
10
В поисках закона
— Где это? Здесь? Останови!
Девица, запертая в клетке, завыла и закивала одновременно. Каждую секунду эти люди не переставали меня поражать! Кстати, я быстро научилась говорить «секунда» вместо «песчинки», и научила меня рыжая Юля. Она подарила мне наручные часы, удивительный, но крайне хрупкий механизм. Я разбила три пары часов, пока привыкла их носить в кармане. На запястье я бы их ломала бесконечно. Серьезный минус наручных, да и вообще любых часовых механизмов, — это их полная непригодность на других твердях уршада. Нигде день и ночь не делятся на секунды так аккуратно и продуманно, а жаль…
— Я туда не пойду-уу! — во весь голос залилась девица в клетке.
— А тебя туда никто и не зовет! — довольно злобно ответила ей Юля.
Мы ту плаксивую дуру не выкинули из машины только потому, что некогда было возиться с замком. Так что пришлось ей набивать синяки, пока Кой-Кой, в облике усыпленного «бобра», учился водить «козлик». Я за одну ночь выучила массу слов, без которых существовать в городе Петербурге довольно сложно. Кой-Кой на пару с нюхачом тренировались в вождении. Юля им подсказывала, в какую сторону крутить штурвал, и попутно отвечала на мои вопросы.
Кстати, отвечать на вопросы она стала охотно после того, как я наложила на всех троих «бобров» заклинание беспамятства. Признаюсь честно, мне это было не слишком приятно и доставило массу хлопот. Практически нет разницы, на каком наречии говорит человек, которого ты собираешься вернуть в пятнадцатилетний возраст. Но сил при этом тратишь втрое больше, чем на обычные боевые формулы. Я брала их за потные виски, заглядывала в их заплывшие глазки и отнимала у них память…
Когда все закончилось, мне показалось, что я не ужинала.
— Что теперь с ними будет?
— Ничего страшного. Когда очнутся, тебя они не вспомнят.
— А их… их кто-нибудь сможет назад расколдовать?
— Кой-Кой, переведи ей, что мы как раз ищем хотя бы одного такого человека.
Маленькая ведьма посмотрела, как я это сделала, и стала гораздо покладистее. Она вообще с каждой минутой проявляла все больше ума. Она не поленилась обшарить карманы «бобров», забрала у них… я забыла это слово, такие крошечные книги, вроде тех, в которых я вела мои товарные операции. Юля беспокоилась, что где-то там могут найти ее имя…
Перевертыш немного переоценил свои силы в части, касаемой управления чудесной повозкой. Мне давно казалось, что мы движемся немного странно. Криво, рывками, и ко всему прочему откуда-то снизу все сильнее несло паленым. Встречные повозки испуганно шарахались в стороны, Юля и запертая позади пьяная дама что-то пытались Кой-Кою втолковать, но он увлеченно крутил штурвал. Хуже всего, что лоцманом он пригласил не человека, а нюхача. Кеа тоже не на шутку разбуянилась, наполовину высунувшись из корзины, и короткими неуклюжими клешнями указывала «сержанту» оптимальную дорогу.