Врата скорби. Следующая остановка – смерть
Шрифт:
– Пишешь?
– Ага.
Охраняемый периметр… примерно семьсот на семьсот метров. Возвышение… примерно семь метров над уровнем местности, пологое. Возможно, заминировано. Каменная стена, сложена из камня и строительного материала на основе речной глины, высотой около… двух пятисот – двух семисот, полная, шириной сантиметров … семьдесят. Крупные валуны. По углам периметра – посты охраны. Записываешь?
– Да. Успеваю.
– Внутри периметра – по центру группа зданий, одноэтажные, построенных из материала типа мрамора. Выглядят подготовленными к обороне. Пулеметные позиции на крышах… обложены крупными валунами.
Велехов оборвал мысль. Он увидел движение…
Какой-то человек, одетый примерно так же как и они, только вместо капюшона (местные так носят шерстяную накидку, способную ночью превращаться в удобное одеяло) – миновал линию домов. Велехов видел, как он перебрался через что-то, напоминающее мостки и наведенное поверх выкопанного рва. В поводу он вел какой-то мотоцикл.
– Движение.
– Вижу. Это не местный – сказал Велехов
Да, не местный. Местные низкорослы – а этот был выше казаков, не меньше чем метр и девяносто. Лица не было видно из-за шемаха. Он легко, с первого раза завел ножным стартером какой-то легкий мотоцикл – раскатистый треск разнесся по горам…
– Мотоцикл.
– Вижу…
Лучше всего было видно Велехову – мотоцикл, и на нем явно не местный. С треском – он подкатил к воротам, нетерпеливо газанул, ожидая пока откроют…
– Ворота…
– На самом верху. Сдвигаются в сторону. По виду – сталь.
Это было совсем роскошно для постоялого двора – тяжелые, стальные ворота. Тяжелые настолько, что их нельзя открыть воротинами, и они сдвигаются в сторону, по чему-то вроде рельсов. Одни такие ворота – стоят как дом здесь…
– Охрана?
– Есть и постоянная. Трое, вижу пулемет…
– Казармы. Опиши их…
– Низкие. Построены, похоже, из местного кирпича, но побелены. Крыша железная.
Ого! Железная крыша и побелка – еще один признак того, что строили совсем не местные и не по местным канонам. Местные – предпочитали крыши из сушеного тростника, положенного поверх ветвей, они не нагревались солнцем, обеспечивали вентиляцию. В условиях местной жары и отсутствия кондиционеров – это немаловажно.
– Окна?
– Стекол не вижу. Белая ткань.
– Есть. Сколько их?
– Три. Три казарм в ряд. Длиной… каждая по … саженей пятьдесят.
– Окна везде?
– Везде. Через равные промежутки.
Минус. Это плохо для обороны. Но с другой стороны – и хорошо, держать все под прицелом не получится, перемещайся и стреляй…
– Еще строения?
– Больше нет. Правда… мабуть рвы у них
– Прямые?
– Ага.
Окопы!
– Еще…
– Дальше, за казармами… мабуть они что в земле выкопали.
– С чего ты взял?
– Да вон, посты стоят. На чистой земле. И еще… за ними – не растет ничего.
– Дал… растет. Такая сушь.
– Э, нет, брат… Сезон дождей то тут бывает. Потом трава сохнет на корню. А там – ничего, даже сухой нет. Насыпали землички сверху – а корням то зацепиться не за что. Или металл или бетон.
– Тогда наблюдаем…
Наблюдение
– Нахрена мы это делаем? – вдруг спросил Велехов, отрываясь от воняющего резиной окуляра наблюдательного устройства. По лбу его тек соленый, горячий, вязкий пот.
– Ты о чем? – переспросил Мишка, заканчивающий последние записи.
– Обо всем об этом. Ты понимаешь, что они рабы не потому, что их кто-то поработил, а потому что они сами этого хотят? Они сами себя называют – рабами Аллаха. А на самом деле – они рабы местных правителей, и мы делаем им только хуже, выгоняя их из стойла пинками
– Ну, ты загнул, брат… – сказал Кательников
– А что – не так? Пусть живут, как хотят, и мы будем жить, как мы хотим. Что – не так. Почему – не так?
Мишка спрятал в кармане блокнот. Подошел вплотную.
– Не так – сказал он, глядя Велехову прямо в глаза – потом поймешь. Ты с нами?
Велехов спокойно выдержал взгляд.
– Конечно с вами.
– Тогда пошли. Надо соснуть перед выходом. А то будем как сонные мухи…
Они ждали, что на постоялый двор придет полиция, люли губернатора или даже соглядатаи – но ни тех, ни других, ни третьих не появилось. Возможно, потому что была сильная жара, возможно – потому что здесь не привыкли решать вопросы быстро, здесь вообще не привыкли торопиться [38] .
38
На Востоке никогда не торопятся. Верблюд, например, идет шагом, но никогда не бегом. Потеря воды с потом – страшнее всего. По этому поводу бытовал анекдот: встречаются на караванном пути русский и бедуин. Русский говорит – жарко? Бедуин – да, жарко. Русский: а ты езжай на своем верблюде вскачь, тебя ветер обдувать будет, будет тебе попрохладнее. Бедуин обрадовался, пустил верблюда вскачь. Через несколько километров русский снова видит бедуина – рядом с павшим верблюдом. Спрашивает: что случилось? Бедуин сокрушенно говорит: замерз, сволочь…
К ночи собрались все. Никакой формы, только местная одежда, покрывала из верблюжьей шерсти. Уже снаряженное тяжелое оружие положили на специально отобранных верблюдов, вместе с боеприпасами в переметных сумах. Самим верблюдам замотали морды, чтобы не ревели, не кусались, и не плевались, ноги – еще одна старая пластунская уловка – замотали тряпьем. Верблюды были недовольны, вертели шеями и пытались укусить – но поскольку перед этим их накормили и вдоволь напоили, все же позволили над собой так издеваться. Груженых оружием верблюдов – вели в поводу надежные люди.
Конец ознакомительного фрагмента.