Врата судьбы
Шрифт:
— Пусть арестуют, будь они прокляты! — сказал ветеран. — Что еще новенького?
— Выписан ордер и на мой арест, но нет худа без добра, иначе я не смог бы предупредить вас об опасности.
Снова посыпались вопросы. Конец им положил капитан Гейнор. Он заговорил впервые с момента появления О’Нила.
— Давайте обсудим наше дело спокойно, джентльмены, — предложил капитан. — Так мы выиграем время, а это сейчас важнее всего. Прошу вас сесть.
Капитан произнес эти слова властным голосом. Внешне он был самым спокойным в компании, вернее, единственным спокойным здесь человеком. Заговорщики
Он был не новичок в подпольных делах и слишком хороший актер, чтобы выдать свои подлинные чувства. Вот почему он сохранял внешнюю невозмутимость, будто речь шла о сущей безделице. Но в душе он испытывал муку. Замыслы, лелеянные годами, были уничтожены одним ударом. Теперь все надо начинать сначала, и одному Богу известно, суждено ли ему дожить до окончательной победы, венчающей, как его учили, правое дело. Однако душевные терзания не отразились на лице Гейнора. Спокойное и суровое, оно сохраняло невозмутимость, сопутствующую холодности.
Капитан взял одну из длинных трубок и несколько нарочито принялся набивать ее табаком.
— Прежде всего, — начал он, — не расскажете ли вы нам, мистер О’Нил, откуда вам все это известно?
— Я получил эти сведения от своего кузена Джоселина Батлера, личного секретаря милорда Картерета, — тотчас ответил О’Нил, слегка подавшись вперед. — Джоселин собственноручно выписывал ордера на аресты по приказанию милорда, и, не окажись в списке моей фамилии, вас бы никто не предупредил об опасности. Джоселин пришел ко мне сегодня в начале седьмого, когда я уже собрался в дорогу, потому-то я и задержатся. Сначала он сообщил мне, что выписан ордер на мой арест по обвинению в заговоре с целью организации бунта, и посоветовал немедленно седлать коня. Но я поклялся, что не сойду с места, пока он не расскажет мне всего.
Джоселин заколебался, но потом, наверное, решил, что утром новость все равно облетит весь город; многих уже арестовали, и не такую уж великую тайну он разглашает, — и открыл мне то, что знал. По крайней мере, он ответил на мои вопросы, а я вызнал у него главное. Тогда я погнал коня во весь опор: кузен предупредил меня, что правительственные ищейки уже на пути сюда, чтобы захватить заговорщиков врасплох.
Джентльмены, сидевшие за столом, заволновались.
— Вот как! — капитан потянулся к трутнице. — Стало быть, им известно место встречи?
— То-то и оно! Но, благодарение Господу, я упредил их.
— Не успели, черт побери! — взорвался сэр Томас и разразился ругательствами — на сей раз по поводу ищейки, уже рыскающей здесь.
О’Нил слушал его с растущих беспокойством.
— Что же делать? — с отчаянием вскричал он.
— А это мы сейчас обсудим, — сказал капитан, и его тон сразу успокоил присутствующих. Капитан выбил кремнем пламя, зажег трубку, потом обратился к О’Нилу: — Вы не знаете, что с лордом Понсфортом? Он арестован?
— Слышал, что его не арестовали.
— Но ордер на арест, конечно, выписали?
— Нет. Я поинтересовался, как обстоит дело с ним, и с облегчением узнал, что его упустили из виду.
— Упустили?
Все молчали. Лишь Хэрвуд, друг лорда Понсфорта, вспыхнув от гнева, спросил:
— Послушайте, капитан Гейнор, что вы имеете в виду?
— Прежде чем я отвечу вам, милорд, — произнес капитан, сохраняя внешнее спокойствие, — позвольте задать всем встречный вопрос: говорил ли кто-нибудь из присутствующих хоть одной живой душе о сегодняшней встрече? В интересах всех прошу честно сообщить мне об этом.
Заговорщики один за другим ответили отрицательно, никто из них не разглашал тайны.
— Тогда позвольте вам напомнить, — продолжал капитан, — что никто, кроме участников — тех, кто здесь, и того, кто отсутствует, не знал о встрече.
— Вы позабыли о Маклине, — напомнил капитану мистер Патридж.
— Ну, и что? — повысив голос, спросил Хэрвуд. —При чем тут Маклин?
Гейнор улыбнулся и легким жестом руки, в которой держал трубку, показал, что вопрос не заслуживает внимания:
— Маклин не знал, кто сюда приедет. А со слов мистера О’Нила вам известно, что в ордерах на арест указаны фамилии. Маклин не мог их узнать. Даже если мы предположим обратное, он бы нас не выдал, ибо рисковал бы собственной головой. В его пользу говорит и тот, пусть незначительный факт, что он сам известил нас о шпионе. Итак, господа, предать нас мог лишь один человек, и его отсутствие подкрепляет мои подозрения. Они переходят в уверенность, а я вовсе не из тех, кто скор на выводы. Напомню вам, что лорд Понсфорт — игрок. Сейчас он разорен и находится в отчаянном положении. Это не предположение, а утверждение, я готов подтвердить свои слова где угодно. Лорд Понсфорт избрал подлый способ поправить свои пошатнувшиеся финансовые дела. Короче, джентльмены, он предал нас, и не сомневаюсь, получил хорошее вознаграждение от лорда Картерета за свою иудину службу. Хэрвуд вскочил:
— Ей-богу, я не потерплю, чтобы человека так оскорбляли в его отсутствие! — гневно выкрикнул он.
— Вы убедитесь, что я не замедлю предъявить ему обвинение, как только он явится, — ответил капитан, — Я возблагодарил бы судьбу, если бы это случилось.
Хэрвуд горящими глазами обвел присутствующих, как бы призывая их опровергнуть чудовищное обвинение, предъявленное его другу, но никто не откликнулся на его немой призыв. Все было ясно как день. Виконт почувствовал, что подозрение закрадывается и в его душу, но верность другу мешала прислушаться к нему.
— Не верю! Хоть убейте, не верю! — воскликнул он дрожащим голосом.
— Такая преданность делает честь вашему сердцу, но не здравому смыслу. Тем не менее, милорд, чтобы вы либо кто-нибудь другой не сочли мои выводы чересчур поспешными, позвольте открыть вам известные мне факты. Они-то, признаюсь, и побудили меня сделать выводы. — И капитан Гейнор вкратце рассказал, как Понсфорт запугивал сэра Джона Кинастона, — В общем, — заключил капитан, — у меня нет оснований отрицать, что человек, потерявший честь и способный на шантаж, остановится и не претворит свои угрозы в жизнь.