Врата
Шрифт:
На улице Джек ощутил удар жаркой влажной волны. Еще нет половины девятого, а уже печет. Как только он завернул за угол, садовник прекратил работу, вытаращил на него глаза, выключил косилку.
— Ты не Том. Чего тут делаешь?
— Я его сын.
Действительно фланелевая рубашка, зеленые рабочие штаны, мягкая оливковая кепка в коричневатую крапинку. Джек протянул руку, приглядываясь:
— Меня зовут Джек.
В ответ садовник протянул левую руку:
— Карл.
Стратегический расчет
— Чего ты явился в такую рань? В засуху работы немного.
— Даже не поверишь, — возразил Карл. — Трава не растет, тропические растения сплошь засохли, завяли, а сорнякам хоть бы что. Никогда не видел ничего подобного.
— Может, лучше вообще сорняки выращивать, — предположил Джек.
— Мне без разницы, — согласился садовник. — Зелень есть зелень. — Он взглянул на Джека. — Мисс Манди рассказывала про твоего отца. Как он там?
— По-прежнему в коме.
Джек подавил желание шагнуть вправо, чтобы попасть в поле зрения левого глаза Карла.
— Правда? — покачал тот головой. — Плохо, плохо. Хороший у тебя отец. Был у нас одним из лучших.
— Был? Слушай, он еще не умер!
— Ну да. Конечно, конечно. Выкарабкается, будем надеяться. Просто к Глейдс слишком близко живет...
— К Эверглейдс? А что тут такого?
Парень отвел глаза:
— Ничего. Забудь.
— Слушай, не морочь мне голову. Начал — договаривай.
Тот по-прежнему смотрел в сторону.
— Примешь меня за чокнутого.
Видел бы ты таких чокнутых, какие мне встречались, мысленно заметил Джек.
— Давай попробуем.
— Ну ладно. Врата построили чересчур близко к Глейдс. Их уже много лет обижают. Знаешь, почти весь приток свежей воды из верхней части штата, из озера Окичоби, направляется на фермы и в такие залы ожидания перед кладбищем, как Врата. Куда ни глянь, кругом осушают болота, устраивают строительные площадки под новые дома и поселки. Глейдс давно страдают, а в этом году особенно, из-за засухи. Лето у нас всегда дождливое, а до сих пор ни капли не капнуло.
— Вода все-таки есть, правда?
— Есть, только низко стоит. Никто даже не помнит такого низкого уровня. Это плохо. Для всех плохо.
— Чем же?
— Ну, кое-что, прежде скрытое под водой, может выйти наружу.
Где это происходит? Вообще происходит ли? Садовник оглянулся на Эверглейдс.
— Твоему отцу и мисс Ане в одном повезло, что живут у пруда, — не приходится им глядеть на чужой задний двор.
Джек взглянул на бесконечное поле травы.
— Вид действительно панорамный.
— Панорамный? — переспросил Карл. — Как это?
Он с трудом подыскивал объяснение, распростер руки.
— Ну, широкий... объемный.
— Панорамный... красиво.
— Конечно. Панорамный вид красивый, но, по-моему, ты хотел
— Правда. Плохо... что они совсем рядом с Глейдс... Глейдс сейчас сердятся. Можно даже сказать, злятся. А раз так, всем надо держаться настороже.
Джек посмотрел на милю травы до деревьев. В последнее время он видел множество странных вещей, но разозлившееся болото...
Ты в самом деле чокнутый, Карл.
2
Семели стояла с Люком на берегу лагуны, глядя, как маленькая дренажная баржа выгребает сырой песок из воронки и нагружает в крошечные плоскодонки, хвостом тянувшиеся за ней. Избыточная вода текла на планшир и обратно в лагуну. Клану пришлось передвинуть плавучие дома, чтобы дать барже проход к отверстию.
— До сих пор не верю, Семели, что ты это сделала, — сказал Люк. — Не кто-нибудь, а именно ты.
Она сама себе удивлялась. Не любила, когда чужаки приближались к лагуне, особенно к воронке, но эти посулили столько денег, что невозможно было отказаться.
— Ты это уже две недели твердишь, Люк. Повторяешь одно и то же при каждом приходе баржи. И я тебе каждый раз отвечаю одно: нам нужны деньги. Может быть, ты заметил, что люди в последнее время каждый грош считают.
— Заметил, а как же. Наверно, потому, что и считать-то нечего. И все равно мне это не нравится, особенно в такое время года.
— Не волнуйся. Они уйдут до рассвета. По моему условию закончат работу до конца недели. Огни придут ночью в пятницу. Я сказала, что пятница — крайний срок. Сколько бы ни предлагали, в пятницу на закате должны уйти.
— Все-таки плохо. Это наш дом. Мы здесь родились.
— Знаю, Люк. — Она погладила его по спине, нащупывая острые плавники под рубахой. — Только не забывай: отверстие воронки впервые на нашей памяти вышло из воды. Возможно, вообще впервые. Огни будут светить не сквозь воду, а прямо в ночь. Раньше подобного никогда не бывало... В любом случае никто такого не помнит.
— Это мне тоже не сильно нравится. — Люк потер щеку. — Папа говорил, огни нас изувечили вместе с деревьями, рыбами и насекомыми. Причем шли из-под воды. Что же будет теперь, без воды?
Семели встрепенулась:
— Именно это мне хочется видеть.
Огни загораются дважды в год — в весеннее и осеннее равноденствие, — по словам мамы, с тех пор, как она появилась на свет, и ее мама тоже.
По свидетельству мамы Семели, со временем они стали гореть сильнее и ярче. Вскоре жившие вокруг лагуны люди заметили, что возле воронки меняется облик деревьев, рыб, всего прочего. Сначала появились лягушки без лап или с лишними лапами, потом рыбы изменились до неузнаваемости, деревья согнулись, скривились.