Времена Хокусая
Шрифт:
Я скользил на малогабаритной ракете между могилами. Перед моими глазами начали вырисовываться контуры корабля, который я искал. Не верилось, что его списали, — настолько совершенными были его формы. Засветились зеленоватые буквы на корпусе: «Союзное космическое министерство. Экспедиционный корабль». Я так и не мог понять, почему его списали после одного-единственного полета.
Вот из мрака выплыл огромный фотонный отражатель и заслонил весь горизонт. Я описал на ракете круг вдоль бортов корабля. Так и есть, можно не проверять: никаких следов ремонта. Он и не получал вмятины. Значит, Машу не
Я подвел ракету вплотную к люку и вошел внутрь корабля. Здесь чувствовалось запустение. С трудом отрывая магнитные ботинки от пола, я поднялся на мостик. Контрольные лампочки бесчисленных приборов были мутны, как глаза мертвых рыб. От этого мостика, еще недавно согретого мечтой девяти человек, сейчас веяло холодом небытия. Я спустился вниз по трапу и толкнул дверь медицинского отсека.
Потом прошел в операционную. Посреди комнаты сверкал неправдоподобной, никелевой белизной операционный стол. Я положил на него карточки начальника экспедиции Хино. Огляделся, вынул из шкафчика скальпель и нацарапал на этом ледяном металлическом ложе: «Смотри карточку ЦД!»
«Мы тянули жребий…»
В моих ушах звучал голос Тангэ. Что они почувствовали, узнав, что командир безнадежно болен? Они знали, что без него не попадут на Землю. Был только один выход — вернуть командира к жизни. И они это сделали.
Они тянули жребий. И вот Хино сейчас поправляется. Умер другой. Только один из девяти. Восемь вернулись на Землю.
Что ж, они были правы. Другие поступили бы на их месте так же…
Родственники погибшего могут испытывать недоверие и неприязнь к тем, кто остался в живых. Это вполне естественно. Но им нельзя рассказать о подробностях смерти. Этого они никогда не поймут.
Я вышел из медицинского отсека. И только сейчас заметил надпись на двери:
«Этот корабль посвящается тебе. Пусть он будет памятником, который никто никогда не увидит. 1992 год».
Подписи не было. Но я чувствовал теплоту людей, понимающих, что такое героизм.
Меня приветствовали звезды, которые теперь, кажется, сияли еще ярче.
Звезды были очень далеки.
Синити Хоси
ПРЕМИЯ
В углу комнаты стоял изящный аппарат серебристого цвета. В нем что-то потрескивало и пощелкивало. Казалось, он загадочно бормочет какие-то странные слова и тихо посмеивается своим мыслям.
— Ох, и надоел мне этот проклятый аппарат! — проворчал хозяин дома господин Раш и растянулся на диване.
Впрочем, господин Раш зря сердился на аппарат. В нем не таилось ничего опасного. Наоборот, он приносил огромную пользу семье господина Раша. Да и не только его семье, но и любой другой. О, это совершенно незаменимая установка! Она обеспечивает стабильность семейного бюджета.
Но что поделать! Господин Раш никак не мог полюбить аппарат. Да, в его сердце не было ни капельки нежности к этой умной машине. Мало того, ему казалось, что жена вошла в сговор с аппаратом и они вдвоем задались целью полностью подавить волю хозяина дома. Еще бы! Они крутят им, как хотят!.. А иногда господин Раш думал, что он просто отсталый человек, этакий обломок двадцатого века…
Действительно, жизнь современной семьи совершенно немыслима без этого аппарата. Он заменил все. Девочек еще в школе обучают управлять им, а когда они подрастают и выходят замуж, то появляются в своем новом доме в обнимку с этой очаровательной установкой. Невеста без аппарата — это просто шокинг. Фирмы, торгующие этими установками, бесплатно вручают каждой покупательнице подвенечное платье…
Господин Раш вздохнул и перевел взгляд на милый его сердцу, но ужасно вульгарный и немыслимо устаревший радиоприемник. В этот момент в комнату вошла его жена. Она только что вернулась с супербазара, где можно купить все что угодно за десять минут.
— Вот и я! — сказала она, сияя улыбкой. — Ой, сколько всего накупила! Еле донесла.
Ну, разумеется, накупила кучу всякой всячины. И не десять минут потратила, а по меньшей мере три часа. Женщины ведь всегда так: делать покупки для них просто счастье. А тут еще в квартире торчит этот самоуверенный аппарат — тоже источник удовольствия.
— Что же ты купила? — спросил господин Раш не вставая.
— Во-первых, набор косметики. Ты только взгляни, какая прелестная губная помада, все оттенки, от шоколадного до лилового… Потом мороженое мясо, кость небольшая, так что будет тебе на обед твой любимый бифштекс. Ведь у тебя, милый, такие старомодные вкусы… — жена ласково погладила его по волосам.
Господин Раш вздохнул. «Господи, кто же делает бифштекс из мороженого мяса?» — с грустью подумал он.
— Ну вот, — продолжала она, — еще купила питательную витаминизированную смесь, конфеты… Но главное — смотри, сколько я получила премиальных талонов!
Она вытащила из сумки похожую на пухлую колоду карт стопку разноцветных премиальных талонов разных фирм и танцующей походкой направилась к аппарату. Привычным жестом опустила талоны в многочисленные отверстия.
Аппарат, словно голодный, набросился на добычу. В его брюхе залязгали шестерни. Сейчас он все рассортирует, подсчитает и доложит о результатах.
Потом в серебряном ящике что-то щелкнуло и раздался скрипучий голос:
— Фирма «Мороженые продукты» — девяносто пять талонов. До сотни осталось пять талонов. Еще пять талонов, и вы получите премию.
Внутри снова что-то щелкнуло, и зазвучала рекламная песенка.
— Ах, ты, моя радость! — сказала жена и погладила аппарат. — Что бы мы без него делали? Нет, правда, без него мы терпели бы такие убытки, что уже давно пошли бы по миру. Чудесная машина!
Она опустила в отверстия новую пачку талонов. Раздался мелодичный звонок.
— Боже! — воскликнула сияющая женщина. — Мы набрали комплект талонов косметической фирмы «Тело ваше — краски наши». Что бы такое нам взять?
Она нажала на кнопку, и аппарат ответил:
— Электронная сушилка… Хрустальная ваза… Трехдневная путевка на курорт…
— Электронная сушилка у нас есть, хрусталь вышел из моды еще в прошлом веке… Знаешь что, поедем отдыхать, а? Хочешь? Ты в последнее время такой мрачный. Перемена обстановки пойдет тебе на пользу.
— Лучше уж взять гроб! — пробормотал господин Раш. Но он говорил очень тихо, и его слова не долетели до ушей жены.