Времена не выбирают
Шрифт:
– По слову боярина, говоришь, – повторил в раздумье. – Выходит, доверял тебе мой отец, раз поручил такое дело?
– Так я всю свою жизнь вашему батюшке служил верой и правдой, и отец мой, и дед так
– Как на стене по голове топором получил, так всю память напрочь у меня и отшибло.
– Выходит, люди правду говорят?
– Правду, правду.
– И как же ты без памяти-то, боярин? Как можно жить, не помня ни роду своего, ни племени?
– Да как-то так и живу. Что-то Данила рассказал, что-то ты вот сейчас.
– Может, и вернется память-то?
– Может, и вернется. Так что ты там про тайники еще говорил? Показывай дальше. И, кстати, тебя как кличут?
А то я все ему – седой да седой. Не дело это.
– Прохором зови, – поклонился в пояс седой.
– А ключницу как?
– И это забыл? Ты же за ней дитем сколько бегал, все сладости требовал!
– Ничего не помню, – наконец-то поверил старому и снял руку с его плеча.
– Марья она. Лушу я тебе называл… А конюха Копытом кличут. Его в отрочестве на конюшне у батюшки твоего жеребец прямо в лицо копытом крепко приложил. Повезло еще, что глаза не выбил. Так с тех пор прозвище и прилипло к парню. Так-то его Лех зовут, но об этом уже мало кто помнит.
– Почему Лех?
– Из ляхов он, – с готовностью принялся рассказывать Прохор. – Из набега полон привели, так боярину тогда в числе прочих и он мальцом достался. Лехом тогда же и прозвали. Лях – Лех…
– Понятно. А кроме вас больше никого не осталось?
– Так все остальные в закупе были. И в рабах. Так всем скопом и увели. Куда, не знаю, не спрашивай даже. Но точно в городе никто не остался. Я бы знал.
Дальше расспрашивать не стал. И так все понятно. Или в деревни отправили, или на сторону продали.
– Ладно, ты ступай, делом займись, – отпустил я седого.
Постоял да и пошел в верхнюю горенку, которую кабинетом про себя называл. Остановился в дверях, огляделся по сторонам, на голые бревенчатые стены полюбовался. Протянул руку, провел пальцами по гладкому бревну. Ну и где тут тайник?
Конец ознакомительного фрагмента.