Время Андропова
Шрифт:
Вот случай, наделавший много шума. В сейфе заместителя резидента КГБ в Вене, пока он был в отпуске, была обнаружена сумма денег, многократно превышавшая его заработок за несколько лет, а еще изделия из золота и платины. Наладили служебное расследование и выяснили: заместитель резидента скупал заграничные товары, одаривал в Москве начальство, тюки и коробки с дефицитом возил в Москву в товарном количестве. Разумеется, у него были высокие покровители. При разборе его дела в парткоме КГБ в октябре 1975 года он ни в чем не признался. И что? Всего лишь исключили из партии, а Андропов подписал приказ о его увольнении [1253] .
1253
Там же. С. 372; см. также: Леонов Н.С. Указ. соч. С. 173–174.
Афганистан и польский кризис
Как же случилось, что Андропов, который еще в марте 1979 года был против военной интервенции в Афганистан, в декабре «выступил в качестве одного из главных организаторов афганской авантюры» [1254] .
На заседании Политбюро 17–18 марта 1979 года обсуждались события, связанные с восстанием в Герате, где на сторону мятежников перешла часть правительственных войск. Ситуация для правящей Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) складывалась критическая. Ее руководители обратились к советскому руководству с просьбой прислать свои армейские части, иначе завоевания апрельской революции 1978 года будут утрачены. Лидер НДПА Тараки говорил Косыгину по телефону: «…если Герат падет, тогда революция не будет спасена». Устинов добавил: «Амин, когда я с ним говорил, тоже просил ввести войска в Герат и разбить противника», и еще: «Афганская революция встретила на своем пути большие трудности, говорит Амин в разговоре со мной, и спасение ее зависит только от Советского Союза». Выступавшие члены Политбюро делились тревогой. Устинов информировал о том, что за трое суток он может подготовить переброску войск в Афганистан. Косыгин заявил: «У нас всех единое мнение — Афганистан отдавать нельзя» [1256] . Заседание продолжилось и на следующий день, 18 марта, но настроение собравшихся поменялось, оценки стали более осторожные.
1254
Калугин О.Д. Указ. соч. С. 247.
1255
Там же.
1256
РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 1. Л. 9, 11, 13, 14.
Андропов высказался на заседании вполне конкретно: «Я, товарищи, внимательно подумал над всем этим вопросом и пришел к такому выводу, что нам нужно очень и очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего мы будем вводить войска в Афганистан. Для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать все вопросы по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике и т. п. Мы знаем учение Ленина о революционной ситуации. О какой ситуации может идти речь в Афганистане, там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью своих штыков, а это совершенно недопустимо для нас. Мы не можем пойти на такой риск» [1257] .
1257
Там же. Л. 16.
Мнение Андропова поддержал Громыко: «Армия там ненадежная. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего, и в него надо будет стрелять». Громыко все хорошо понимал. И то, что процесс разрядки международной напряженности и сокращения вооружений будет отброшен назад, и то, что тем самым Китаю «преподнесем хороший подарок», и, наконец, «все неприсоединившиеся страны будут против нас», и отпадет вопрос о предстоящей встрече Брежнева с Картером… В общем, нет числа бедам, и ничего не выиграем. И, главное, напомнил Громыко: «…нам надо иметь в виду, что и юридически нам не оправдать ввода войск. Согласно уставу ООН, страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска в случае, если бы они подверглись агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался» [1258] .
1258
РГАНИ. Ф. 89. Оп. 25. Д. 1. Л. 16–17.
Выступил Кириленко: «Вчера в Афганистане была другая обстановка, и мы склонялись к тому, что, может быть, нам пойти на то, чтобы ввести какое-то количество воинских частей. Сегодня обстановка другая, и разговор у нас вполне справедливо идет уже несколько в ином русле, а именно: все мы придерживаемся того, что вводить войска нет никаких оснований» [1259] . Продолжил Андропов: «Вчера, когда мы обсуждали этот вопрос, афганцы не говорили о вводе войск; сегодня положение там другое. В Герате уже не один полк перешел на сторону противника, а вся дивизия. Как мы видим из сегодняшнего разговора с Амином, народ не поддерживает правительство Тараки. Могут ли тут помочь им наши войска? В этом случае танки и бронемашины не могут выручить. Я думаю, что мы должны прямо сказать об этом т. Тараки, что мы поддерживаем все их акции, будем оказывать помощь, о которой сегодня и вчера договорились, и ни в коем случае не можем пойти на введение войск в Афганистан» [1260] .
1259
Там же. Л. 17.
1260
Там же.
Кириленко возмущался по поводу пассивности в военных делах афганского руководства: «Мы ему дали все. А что из этого? Ничего не пошло на пользу. Это ведь они учинили расстрелы ни в чем не повинных людей и даже говорят нам в свое оправдание, что якобы мы при Ленине
На заседании 18 марта Брежнев не присутствовал, но его проинформировали о высказанных мнениях. И 19 марта на заседании Брежнев подвел итог: «Был поставлен вопрос о непосредственном участии наших войск в конфликте, возникшем в Афганистане. Мне думается, что правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну» [1262] . Косыгин не высказывался категорично против ввода войск, но вновь подчеркивал возникшую опасность, упоминал просьбы Тараки о войсках и резюмировал: «Конечно, нам нужно сохранить Афганистан как союзное государство». Устинов упомянул о просьбе Амина направить советские танки и войска в Герат, на что Брежнев возразил: «У них распадается армия, а мы здесь должны будем за нее вести войну» [1263] .
1261
Там же. Л. 18.
1262
Там же. Л. 20.
1263
Там же. Л. 24.
Андропов упомянул об афганских руководителях, что «своих политических противников они расстреливают», и вновь подчеркнул: «Я думаю, что относительно ввода войск нам решения принимать не следует. Ввести свои войска — это значит бороться против народа, давить народ, стрелять в народ. Мы будем выглядеть как агрессоры, и мы не можем допустить этого» [1264] . Вставил реплику и Пономарев: «Тов. Тараки, Амин допустили серьезные ошибки в обращении с членами партии “Парчам”. Многих товарищей из этой партии просто расстреляли» [1265] .
1264
Там же. Л. 25.
1265
Там же.
Это было очень важное трехдневное заседание Политбюро, на котором, казалось бы, четко определились с политической линией: оказывать помощь Афганистану всеми средствами (техникой, вооружениями, советниками), кроме непосредственного ввода войск.
Тараки прибыл в Москву и 20 марта 1979 года вел переговоры с Косыгиным, Громыко, Устиновым и Пономаревым. И в тот же день вечером был принят Брежневым. Хозяин Кремля предостерег Тараки от арестов армейских офицеров, что создавало неуверенность в командном составе [1266] . А относительно ввода войск Брежнев четко выразился, что «этого делать не следует», это лишь сыграет на руку врагам. Но, разумеется, пообещал экономическую помощь, оружие, советников [1267] .
1266
Там же. Ф. 80. Оп. 1. Д. 462. Л. 10.
1267
РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 462. Л. 12–13.
В следующий раз Брежнев принял Тараки 10 сентября 1979 года. Беседа была теплой. Брежнев говорил о непростой обстановке, о сложном развитии афганской революции, вспомнил даже опыт Гражданской войны в России [1268] . Вновь затронул вопрос «необоснованных репрессий в отношении товарищей по партии» [1269] . А потом Брежнев заговорил намеками. Позднее историки и мемуаристы сделают вывод, что генсек уже затеял интригу против Амина и подбивал Тараки от него как-то избавиться или, по крайней мере, поставить на место: «В условиях афганской революции понятны Ваша, товарищ Тараки, особая роль как Генерального секретаря ЦК НПДА и председателя Революционного совета Республики в руководстве деятельностью партии и государства. Ваш высокий авторитет и, я бы сказал, всеобъемлющие полномочия и ответственность. Вряд ли целесообразно, однако, чтобы кто-то еще, кроме Вас, занимал исключительное положение в руководстве страной, вооруженными силами, органами государственной безопасности. При определенных условиях это могло бы иметь нежелательные последствия». Тараки согласился: «правильно».
1268
Там же. Л. 45.
1269
Там же. Л. 48.
Памятка Л.И. Брежневу к беседе с М.Н. Тараки
10 сентября 1979
[РГАНИ. Ф. 80. Оп. 1. Д. 462. Л. 75]
Тирада Брежнева была, похоже, реакцией на заметное возвышение Хафизуллы Амина в афганском руководстве. Он явно стал теснить Тараки, дышал ему в спину. Брежнев заговорил о консолидации партийных рядов и необходимости утверждения принципа коллективности в руководстве. То есть разбавить амбиции Амина силой противостоящего ему коллектива сторонников Тараки. У Брежнева это звучало традиционно: «…важно наладить дружную совместную работу всех членов Политбюро» [1270] .
1270
Там же. Л. 49.