Время и судьбы
Шрифт:
Я – старший лейтенант пограничных войск, начальник 39-й заставы Брестского погранотряда Семён Завалов. Мне 28 лет. Войну мы встретили на рассвете 22 июня. В четыре часа утра заставу обстреляла артиллерия. Потом мы отбивали атаки немецкой пехоты, которую поддерживали танки. А затем наши позиции смешала с землей фашистская авиация. После её последнего налёта меня еле откопали.
Наступило 23 июня. Я послал за лошадьми и дал команду своим пограничникам собрать неповрежденное оружие, фляжки, обоймы с патронами, штыки, сапёрные лопатки, котелки. Бойцы нашли семь винтовок со штыками, патроны, несколько фляг и ещё немало необходимых солдату вещей.
Тем временем я осмотрел рану старшины. Она оказалась сквозной. Кость чуть поцарапана, но целая, а вот само пулевое отверстие уже начало гноиться. Я взял патрон, вынул пулю, высыпал порох в рану старшине и поджог его. Порох вспыхнул, огонь вышел с другой стороны раны. Она перестала кровоточить. Тогда я снял жгут и наложил на рану тугую повязку.
У второго раненого пограничника пуля попала в плечо и застряла там. В моей полевой командирской сумке всегда были зажим и скальпель – подарок одного врача, с которым мы воевали еще в Финскую кампанию. Я обработал инструмент спиртом, сделал скальпелем надрез и при помощи зажима удалил пулю. Обработав края раны, я ее туго перевязал. У остальных пограничников оказались совсем легкие ранения. Очистил им раны от грязи и гноя, обработал спиртом, приложил листья подорожника.
Мы собрали уцелевшие вещи, погрузили раненых на подводу и стали удаляться от бывшей заставы. На телеге у меня были припрятаны патроны, наградная кавалерийская шашка, два ящика консервов (тушеное мясо), мешок перловой крупы, ящик с гороховым концентратом, большой шмат сала и 7 буханок хлеба, ещё большой котелок на 20 литров и чайник на 10 литров.
Ехали весь остаток ночи. Удалившись от заставы примерно на 40 км, под утро наткнулись на затор из телег. Их было не меньше десяти штук. На месте обнаружили 12 человек погибших и шесть мёртвых лошадей. 6 пароконных телег были в хорошем состоянии. Мелкий ремонт упряжи не в счет. Мы похоронили погибших. Так как документов у них не было, на могильных табличках написали их приметы, надеясь, что местные жители поймут, кто здесь похоронен. Мертвых лошадей оттащили в сторону и закидали их ветками и песком. Хоронить лошадей не было ни сил, ни времени.
Выдвинувшаяся вперед наша конная разведка привела назад одиннадцать лошадей. Мы выбрали 4 телеги с целой сбруей, собрали всё, что могло бы пригодиться нашему маленькому отряду в непростом рейде по вражеским тылам: ножную швейную машинку, валенки, несколько тулупов, велосипед, мешки с овсом и пшеницей, продукты, два топора, две лопаты и другие простые полезные вещи, необходимые в хозяйстве. Восемь пойманных лошадей запрягли в телеги, а трёх лучших решили использовать для верховой езды, соорудив из подручных средств некие подобия сёдел.
Через некоторое время наша маленькая колонна встретила двух немецких велосипедистов. Я спрятался за дерево и, когда они поравнялись со мной, толкнул обоих на землю. Тут же подбежали мои ребята, разоружили и раздели фашистов. Я посчитал, что немецкая форма и документы нам могут пригодиться дальнейшем. У нас не было своей тюрьмы, кормить и охранять пленных также было нечем и некому, поэтому их пришлось расстрелять.
Около 100 км проехали без происшествий. А перед пересечением с бетонкой мои разведчики обнаружили справа у самой дороги засаду. Тревога оказалась ложной. Засада оказалась наша, а бойцы, её устроившие, были уже мертвы. Двум красноармейцам у пулемёта «Максим» кто-то выстелил в затылок. Судя по характеру ранений из пистолета ТТ. Кроме пулемёта красноармейцы были вооружены карабинами, а у сержанта имелся ещё и Наган. У были них полные подсумки патронов и 5 полных коробок с лентами к пулемёту, а также по 3 гранаты. Оружие мы собрали, а бойцов похоронили. Спилили небольшое дерево, обтесали его с одной стороны и вкопали в ногах у покойных, написав на нем их имена и звания. Вернёмся – поставим всем погибшим огромные гранитные памятники, а надписи напишем огромными золотыми буквами.
Дорога шла параллельно бетонке. Я решил уйти в лес, чтобы не привлекать внимания фашистов. Но тут разведка доложила, что совсем рядом находится автомашина «Опель» с прицепленной к ней дымящейся полевой кухней. Мы решили захватить трофеи и подобрались к противнику. Кухню охраняли три экипажа мотоциклистов, в общей сложности шесть человек.
Два моих бойца переоделись в немецкую форму и потихоньку подкрались к мотоциклистам. Я направился к повару, который крутился около кухни. Когда он полез в кузов машины, ударил его ножом в сердце. Все это время мои пограничники, сидя в засаде, держали на прицеле мотоциклистов. Я решил попробовать снять всех без стрельбы. Первым делом подкрался к водителю, который возился с мотором, и загнал ему финку в затылок. Затем жестом приказал своим переодевшимся пограничникам выйти из кустов. Когда охранявшие кухню мотоциклисты отвлеклись на моих бойцов, я вышел и начал в два ножа убивать фашистов. Два удара – два мёртвых врага. И так три раза, они даже не успели ничего понять и оказать сопротивление.
Мы все вместе навалились на технику и скатили её с дороги. Машина оказалась полностью забита продуктами. Её удалось быстро починить. В печке полевой кухни варился рисовый кулеш с мясом, а в духовке дозревали сосиски. Наши немцы были запасливыми. Автомашины и мотоциклы оказались почти полностью заправлены. Кроме того, в машине и мотоциклах имелись запасные канистры, наполненные бензином.
Присоединив трофейную технику к нашей колонне, мы вновь двинулись вперед, однако далеко не уехали. Разведка доложила, что на пути перед нами расположилась на отдых группа вооруженных людей. Они разожгли костер и варили себе еду в котелке прям посередине дороги. Оружие каждый держал при себе. В основном это были винтовки трёхлинейки, но имелся и ручной пулемёт Дегтярёва (ДП).
Я решил пойти к ним один. Ребята вели себя нагло, разговаривали со мной на «ты», грубили. Видя перед собой командира Красной армии, они представились вольными стрелками и предложили мне заплатить пошлину за проход через дорогу. У меня за спиной были два финских ножа, которые я и метнул, как мне показалось, в предводителей шайки. Оба упали замертво. Из-за деревьев вышли мои пограничники, держа остальных на мушке. Вольные стрелки присмирели и сразу сдались. Я не знал, что с ними делать, поэтому разоружил и предложил убираться на все четыре стороны. Но пять оставшихся в живых человек попросили меня взять их в отряд с испытательным сроком. После некоторого раздумья я согласился, решив попробовать их в деле.
По моему приказу старшина, который пока по причине ранения лежал на телеге, проверил их документы, выслушал и сравнил рассказы этих горе-вояк. Наш отряд пообедал немецким кулешом с сосисками и вновь начал движение. Двигались до темноты, пока неожиданно не увидели справа по ходу своего движения огонь костра. Вокруг него сидели 11 человек в красноармейской форме.
Я снова пошёл к ним один. Они меня сразу заметили и вскочили на ноги. Командир этой группы представился старшим сержантом Николаем Величко и вместе с остальными красноармейцами сразу попросился к нам в отряд. Я с удовольствием согласился. Ребята с первого взгляда внушали доверие, имели документы и все были вооружены винтовками. Единственное – у них не было шинелей, но холода ещё не скоро. Может к морозам и война кончится, или шинели найдём. Мы накормили ребят ещё горячим кулешом с сосисками и продолжили движение.
По моим расчетам, от границы вглубь страны мы продвинулись на 350 км, но так и не добрались до линии фронта. Всё чаще нам стали попадаться красноармейцы, попавшие в окружение или отбившиеся от своих частей. Они вливались в наш отряд. Нам попадались немцы, передвигающиеся на велосипедах, мотоциклах и верхом на конях. Их мы уничтожали, а форму, документы, оружие и средства передвижения становились нашими трофеями. Таким образом, у нас в отряде появилось еще девять лошадей, пять велосипедов, пять мотоциклов с коляской, одна автомашина с кухней и пять телег.