Время колокольчиков
Шрифт:
Официально возбужденное дело ВОСКРЕСЕНЬЯ стало тем осевым стержнем, вокруг которого наш невидимый противник лепил свое произведение на радость новому монарху, которого, впрочем, уже мало что радовало в кремлевской больнице. Не случайно в те же дни раскрутилось дело карикатуриста Сысоева, обвиненного в порнографии за карикатуры на вождей [26] , оно дало возможность проводить обыски у любого художника, даже не знакомого с обвиняемым. Прецедент был очень важен. После ареста Романова и Арутюнова в ГУВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н- роллу. Имя знаменитого критика подчеркивало искусствоведческие интересы следователей.
26
Тем самым последние официально приравнивались к половым органам.
А методы установления истины были следующие: например, вызванный к Травиной в качестве свидетеля инженер-электронщик Курчатовского института домой уже
— Как ты думаешь, нас сейчас пасут? — тихо спросил я у спутницы.
— Зачем? Взяли бы на стрелке.
— А вот молодой человек с булочками? — продолжил я. — Он нас не пасет?
— Совершенно не похож, — отвечала Тоня (и была права).
На улице, когда мы садились в машину, Манаев со словами «Вы что-то потеряли», отдал нам провизию.
Однако, такое начало не вселило радости, поскольку в то же утро выяснилось, что АКВАРИУМ, хотя и прибыл в Москву, приезжать в ДК Русакова не собирается. Что случилось, мы не знали. Между тем, по сообщениям из ДК, туда приехали другие: чуть ли не все правоохранительные органы Москвы. Но концерт почему-то не отменяли. Перед нами вставала перспектива, светлая как пожар Рима при Нероне: огромная толпа, узнав, что сэйшен сорван по вине организаторов и музыкантов, может повести себя непредсказуемо. Не ровен час, найдутся дураки или мерзавцы, которые потребуют «бабки обратно»… Короче говоря, требовалось найти замену АКВАРИУМУ за три часа до начала концерта. Мы честно объяснили музыкантам, что (и кто) их ждет в Сокольниках, и не нам винить тех, кто отказался. Но Саша Градский согласился без лишних разговоров.
Стянутую в ДК милицию возглавляли три полковника в форме. (Не знаю уж, сколько в штатском) На входе, где проверяются билеты, некоторых зрителей хватали без объяснения причин и уводили в служебные помещения для допроса: «Откуда узнал о концерте, где взял билет». Но появление Градского несколько спутало программу. Градский в полном одиночестве сидел на сцене и мрачно смотрел в зал (к нему боялись подойти, как к Сахарову в Горьком).
Тоня тоже опасалась (и правильно) входить в ДК. Еле живая от холода, она стояла в каком-то закоулке рядом. Но ей нужно было передать внутрь деньги и документы. «Я отнесу» — сказал один из ее помощников, бесшабашный Леня Агранович, и взял пакет. Но тут же его остановили. Еще не милиция, а уже известный читателю Лёлик: «Дай-ка лучше пакетик мне!» Аграновича взяли на входе, а Лёлик сумел спокойно пройти в теплый гостеприимный зал.
Концерт начался с того, что какая-то сволочь завопила: «Давай АКВАРИУМ!» (хотя наши ребята объясняли всем, в чем дело, и вряд ли остался хоть один человек в зале, который бы этого не знал). Александр Борисович взглянул на кричавшего с аристократическим презрением (как римский патриций на лобковую вошь) и сказал в микрофон: «А ну, заткнись, пока я тебе голову не оторвал!». После чего обрушил на ошеломленных полковников «Монолог батона за 28» и Сашу Черного по полной программе:
Видели ль, дети мои, фотографии в русских газетах? Видели избранных лучших, достойных и правых из правых? В лица их молча вглядитесь, бумагу в руках разминая, Тихо приветствуя мудрость любезной природы…Естественно, полковники, не читавшие Сашу Черного, ни на минуту не усомнились в том, чьи именно лица имеются в виду (как и большая часть зала, тоже не избалованная библиографически редкой классикой). Теперь-то они решили, что упрячут если не организаторов «по уголовке», так хоть певца за политику. К их большому разочарованию Градский отделался выговором по линии Москонцерта, а мощная облава принесла лишь несколько показаний типа: «Билеты мне всучил насильно у метро человек кавказской наружности в клетчатом пиджаке». Поясняю, что изначальная «бесплатность» билетов не давала оснований для возбуждения уголовного дела по факту спекуляции. А таинственный кавказец- альтруист, разгуливающий в пиджаке в трескучие морозы, стал с тех пор у нас популярным героем.
Мальчики-мажоры
«Им хочется, бедным, в Майами или в Париж. А Уфа, Свердловск — разве это престиж?»
Мажоры — социальный тип, так метко определенный Шевчуком, поначалу поддержал рок-движение 80-х, поскольку его ритмы и имидж были несомненно более модными и современными, чем МАШИНА или РОССИЯНЕ. Однако бардовская струя оставалась ему принципиально чужда, и такие группы как ДДТ или ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ не вызывали у него своим «народничеством» ничего, кроме раздражения. Несовпадение вкусов стало явным после того, как нам была предложена для проката московская группа ЦЕНТР. Как ни странно, первый ее концерт, еще в клубе «Рокуэлл Кент», прошел почти удачно, потому что аппарат ставил знаменитый Мура, и в зале не было слышно ни единого слова за исключением обмена репликами между Мурой и вокалистом ЦЕНТРА В. Шумовым по поводу профессиональных качеств оператора за пультом и (алаверды) музыкантов на сцене. Но на следующий концерт аппарат ставил уже Володя Ширкин, отличный звукорежиссер, работавший с Градским. Соответственно, под «волновую» музыку ЦЕНТРА мы узнали от Шумова, что «звезды всегда хороши, особенно ночью», озаботились вместе с ним вопросом: «Где же ты, мальчик в теннисных туфлях? Быть может, у моря ты кушаешь фрукты?» и поддержали антивоенный призыв «мама, мама, я не верю в неизбежность катаклизма; мама, мама, будь активной и уйдет радиАктивность». И если для Троицкого эта группа ассоциировалась с какими-то модными новациями [27] , то для большинства слушателей, воспитанных Высоцким и Гребенщиковым — с тем самым, что ежевечерне изливало на нас телевидение, только в «примодненной» упаковке.
27
См. Рок-разговор — Юность, 1983, № 5.
По мере того, как разворачивались репрессии, становилось ясно, что разногласия наши не только эстетические. В принципе, мальчик- мажор готов был (до определенного предела) отстаивать свои представления о красивой жизни против старого мажора, находящегося у власти (отсталого и немодного). И даже идти на определенные жертвы, в надежде на то, что в свое время настанет и его черед сменить папашу у руля. Но — на очень определенные, так чтобы они не затрагивали сытого существования в окружении дорогих вещей. В принципе, ничего страшного в этом нет: кто вправе требовать от человека, чтобы тот с улыбкой на устах ходил на допросы? Однако, как говорил наш кумир 70-ых Э. Че Гевара, «уставший имеет право на отдых, но не имеет права считать себя передовым человеком» — наши же модные мальчики, как ни в чем не бывало, претендовали на роль лидеров. Как только Андропов поднял планку риска много выше допустимого для них предела, вашему покорному слуге был предъявлен ультиматум: прекратить подпольную деятельность, которая-де ставит под удар всю советскую рок-музыку, и идти на компромиссы. Мы никогда не были противниками компромиссов (см. выше рассуждение о том, почему мы предпочли рок- движение диссидентскому), сотрудничали и с комсомолом, и с профкомами — но тут не могли удержаться от вопроса: как, собственно, ребята представляют себе компромисс с официальной линией, направленной на полное уничтожение рок-музыки как жанра?
Тогда, в 83-ем, не получив ответа, мы расстались с поклонниками ЦЕНТРА далеко не друзьями. Позже нам будет дан исчерпывающий ответ в письменном виде(см. главу «В птичнике у Пегги»).
Между тем, «мажорный рок» — ВИА в стиле «новой волны» 80-х — стал явлением если не культуры, то во всяком случае истории, особенно в Ленинграде, где местные КГБ и обком ревниво оберегали свою рок-резервацию от закрытия.
Happy вirthday
На протяжении 83-го года основной концертной базой Подмосковья был Зеленоград, где студенты МИЭТ и физики из местных «ящиков» во главе с В. Манаевым (тем, что любил булочки) облюбовали под сэйшена опорный пункт охраны порядка. Зеленоградцы сильно интересовались панк-роком. До них доходили восторженные рассказы о летнем «съезде советских панков» в «Салуне Калифорния», куда МУХОМОРЫ принесли торт, дабы человек, который совершит с этим тортом половой акт и кончит, был признан лучшим панком Советского Союза. (Поскольку закуски не хватало, торт кто- то съел до начала испытаний).
Но для такого жанра не подходил даже опорный пункт. Погуляв по окрестностям, МИЭТовцы обнаружили избушку на курьих ножках, значившуюся по всем документам как снесенная. А в избушке — комнату человек на 70 с большим столом, которую местная бабка-Ежка сдавала молодежи под банкеты. С бабкой договорились: объяснили, что у хорошего человека день рождения. Именинником был назначен ваш покорный слуга, который таким образом родился на два месяца позже природного срока.
Дорогу из Москвы знало двое абсолютно доверенных людей. Они вели остальных через заснеженные, буераки и пейзажи, напоминающие «зону» у Тарковского. Между тем гостей уже поджидали 3-х и 5- литровые банки с нарисованными от руки этикетками «Херес», «Сухое» и даже одна «Водка» (это как раз то, чем инженеры-физики должны протирать электроды. Интересно, чем они их на самом деле протирают?). Кроме того — черный хлеб по 12 копеек, соленые огурцы россыпью и банки с килькой. Как видите, подпольная музыкальная мафия, на поимку которой за неимением более подходящей дичи был брошен весь московский ОБХСС, просто купалась в роскоши. В углу Женя Морозов приводил в порядок неказистую аппаратуру местной дискотеки.