Время лжи
Шрифт:
– Почтительно приветствую Всевластного и…
– Перестань, Мьюла, – сказал Талат. – Я же сказал: не надо церемоний.
– Это с тобой не надо, а со мной очень даже надо, – рассмеялся блондин. – Продолжай, детка, на чем ты там остановилась?
Мьюла совсем растерялась и беспомощно взглянула на ректора, но тот с задумчивым видом разглядывал паркет.
– Э… Всемилостивый и Всевластный… – забормотала она, вновь склоняя голову перед дейвом.
Талат прикоснулся рукой к ее подбородку, заставляя поднять голову. Девушка едва не вскрикнула – так горяча была его рука.
– Мьюла,
– Э нет, я не уйду. Я тоже хочу поразвлечься, – запротестовал Вайрес. – Почему это как самое интересное, так тебе одному?
– Потому что это была моя идея. Ведь так, Стаун?
– Так, Великий, – поддакнул ректор. – Вы спросили меня – кто, и я назвал вам ее имя.
– Ладно, пусть право первенства за тобой. И все же я хочу остаться. Не участвовать, так хоть посмотреть, – упорствовал Вайрес.
Мьюла растерянно переводила взгляд с одного дейва на другого, силясь понять, о чем это они? В чем участвовать? На что посмотреть?
Талат покосился на девушку и быстро заговорил, переходя с дарианского на незнакомый Мьюле язык. Блондин выслушал и кивнул:
– Ладно, Огонь, убедил. Мы уйдем. Так и быть, оставим вас вдвоем. Развлекись как следует и не забывай мою доброту!
Мьюла испуганно вытаращилась на блондина, начиная догадываться, зачем именно ее пригласили в кабинет ректора. Талат досадливо покрутил головой:
– Вот болтун. Иди уже, а!
– Пойдем, Стаун, посмотрим город, – сказал Вайрес. – Я, правда, видел его раз сто, но пусть будет сто первый.
– Да, город, – подхватил ректор. – Вам обязательно надо посмотреть набережную Кохир – это произведение зодческого искусства и…
Дальнейшие слова ректора исчезли за захлопнувшейся дверью, и Мьюла осталась с Талатом наедине. Проклятый по-хозяйски оглядел кабинет, что-то прикидывая. Задержался взглядом на массивном письменном столе из черного дуба. Рассеянно скользнул глазами по огромному, сделанному на заказ глобусу Несуществующих миров на бронзовой подножке. Несколько мгновений задумчиво разглядывал шкафы, набитые фолиантами с кожаными переплетами и золотым тиснением на обложках, и наконец уставился на роскошный, обитый светлой кожей диван, пробормотав вполголоса:
– Ладно, за неимением лучшего сойдет и такое.
Мьюла нахмурилась, гадая, к чему относятся его слова – к ней, к дивану или к кабинету в целом. Она с опаской следила за взглядом Повелителя Огня, и его интерес к дивану совсем не понравился ей. Она не заметила, что ее пальцы постепенно наливаются красным сиянием – боязнь невольно призвала магическую силу, а подсознание готовилось, если понадобится, нанести защитный удар.
Проклятый оторвался наконец от задумчивого созерцания дивана и с откровенной насмешкой уставился на красное свечение ее рук.
– Ты и в самом деле собираешься ударить Высшего, Мьюла? А ты, оказывается, дерзка и безрассудна.
Девушка спохватилась, поспешно гася заклинание, и растерянно потерла ладони.
– Простите, Великий. Это случайно, – пробормотала она. – Я никогда бы не осмелилась поднять руку на Высшего.
– Не осмелилась бы? – недоверчиво хмыкнул Талат и напомнил: – Мы же договорились, на «ты» и без титулов.
– Да, я забыла.
– Ты очень напряжена, – покачал головой Проклятый. – Вайрес, придурок, наболтал много лишнего… Ты что, боишься меня?
Мьюла промолчала, не осмеливаясь сказать правду: боится, и еще как! Боится и не хочет того, на что так прозрачно намекал Вайрес. Очень не хочет – прямо-таки до тошноты, но, похоже, ее желания никто спрашивать и не собирается. Конечно, она подчинится Талату и сделает все, что он от нее потребует. Некуда ей деваться – не будет же она спорить с Высшим! Одна надежда, что он не придумает для нее чего-нибудь совсем уж мерзкого. В любом случае придется терпеть, хорошо бы не очень долго…
Словно в ответ на ее мысли Талат досадливо вздохнул и отошел к окну, встав вполоборота к девушке.
– Красиво-то как! – сказал он, разглядывая пейзаж за окном. – Я люблю Океан. Кстати, я хорошо плаваю и здорово ловлю волну. Знаешь, как это делается? Берешь такую специальную доску – из легкого дерева с костяными вставками, отплываешь на ней подальше от берега, встаешь на ноги и скользишь, подсекая волну. Умеешь? У дарианцев есть подобное развлечение?
Он говорил неторопливым, спокойным голосом, не глядя на Мьюлу, и постепенно чувство опасности стало покидать ее. Она осмелела – ну не убьет же он ее, в самом-то деле! И вообще, глупо бояться того, что неизбежно. К тому же он довольно мил – не полез сразу ей под юбку, а пытается сначала как-то наладить отношения. И в дальнейшем наверняка будет ласков и нежен, так что вполне можно будет перетерпеть близость с ним, только не стоит злить его без нужды.
Талат еле заметно усмехнулся, будто прочел ее мысли, и посмотрел на нее, ожидая ответа.
– Да, есть, – кивнула Мьюла. – Конечно, есть, мы же живем посреди Океана. Я тоже обожаю ловить волну. На западной оконечности Армиона есть одно местечко, там встречаются два течения и образуются порой волны высотой с двухэтажный дом.
– Здорово! – Талат восхищенно покачал головой. – Ты каталась на такой?
– Дважды.
– И как?
– Страшно, но здорово, – призналась Мьюла. Ей вдруг показалось, что перед ней не Высший, а ее сокурсник, обыкновенный дарианский парень, который любит то же, что и она, то же, что и большинство дарианцев и дарианок ее возраста.
Талат снова усмехнулся и спросил:
– А еще чем ты увлекаешься кроме ловли волны?
– Фехтованием, – призналась девушка. – Оружие – моя слабость.
– Да, ректор назвал тебя сильнейшим фехтовальщиком Академии. Я тоже обожаю фехтование, особенно ваш, дарианский стиль. И говорят, это у меня неплохо получается. – Талат улыбнулся симпатичной, немного застенчивой улыбкой. – Я, собственно, и заявился в Армион, чтобы пофехтовать с сильнейшим из вас. Я спросил Стауна: кто из выпускников самый-самый, и он назвал твое имя. Честно говоря, я немного удивился – думал, что лучший все же кто-нибудь из парней. Но Стаун был категоричен, поэтому я попросил позвать именно тебя. – Талат помолчал, искоса глядя на девушку.