Время одиночек
Шрифт:
– Интересно – что?
– Шугер все, что хочешь, тебе продаст. Это же Шугер.
– Не мели ерунду. Шугер если продает, то не репу. Шугер оружием промышляет. Что хочешь тебе достанет – хоть армейское, хоть штучное.
– Так и я о том же: не о репе они трепались. Шугеру репа ни к чему. А парнишка на студентика похож. И по прикиду видно, что родители у него жирные. Но не столичные. Будь столичными – так не бродил бы между стенами, поближе к центру шатался. О чем такому неженке можно было с Шугером говорить? Ножичек, может, купить решил для неверной невесты… Небось и
Пуго ответил не сразу – Гик, конечно, свой в доску, но язык при нем распускать не стоит. Да и было бы из-за чего – да, постоялец мрачноватый, но человек проверенный, и пакостей от него пока не было. Частенько здесь останавливается, да и друзья его тоже нередко заглядывают. И сам он, и друзья его – все люди благородные, платят исправно, серебром платят и сверху не забывают добавить, отблагодарить. Мрачноватые, конечно, люди и немногословные – даже имен своих никогда не называли. Ну так молчание – это не грех. И на одно лицо все – видать, это семейное дело, не иначе как братья. А уж гробовщики они или некры – это их дело, Пуго в дела постояльцев носа не совал. Нос беречь надо.
– А если и некр, тебе-то какое дело?
– Мне? Мне – совсем никакого.
– Вот и помалкивай. Постоялец этот – человек тихий, но что-то мне говорит, что разозлиться может вмиг. А это нехорошо будет.
– Да уж, бугай знатный. Я его, кстати, вчера видал за заставой. Он чего-то топал к мельнице, вниз.
– Раз топал, значит, надо ему было – ты что-то много болтаешь сегодня.
– Так день хороший – погодка загляденье, душа прямо поет.
– Угу. Полдня дождь шпарил, только сейчас утих. Шутник ты у нас.
Дверь трактира распахнулась резко – будто ногой открыли. Заплясали огоньки светильников, ноздри защекотала влага свежего уличного воздуха.
– Это что за свинья там копытом двери распахивать повадилась? – угрожающе поинтересовался Пуго.
«Свиней» оказалось две. Точнее, двое. Да и не свиней вовсе. Глянув на вошедших посетителей, Пуго прикусил язык. Эх, сразу видно почтеннейшую публику. Ну а что до дверей – так хоть головой рогатой их открывай, им хуже не станет. Двери в кабаке хорошие, крепкие. Вот кто его за язык тянул? Сколько лет прожил, а не научился за словами своими присматривать.
Изучив парочку повнимательнее, Пуго и вовсе насторожился. Одного странного посетителя он еще стерпит, но трое – уж явно перебор: что-то тут сегодня не так. Нет, эти на смазливых юнцов не походили – высоченные, стоят ровно, будто бревна. Не атлеты – хрупковаты, но хрупкость обманчива, будто тонкое тело диких котов. И морды такие же вытянутые и бледные, будто у того парнишки. Да и не морды, а лица. Причем лица ухоженные и также прикрытые капюшонами, надвинутыми на лоб пониже. Одень в платье – и за баб сойдут. Получатся высоченные, плечистые бабы с узкими задницами. Откуда они все тут ночью появились?
Сняв с гвоздика полотенце, Пуго принялся вытирать руки, демонстрируя посетителям готовность к обслуживанию. Посетители на него даже не покосились – так и стояли, внимательно изучая зал. Глянув туда же, Пуго увидел, как черный постоялец еле заметно кивнул. Ах вот оно что – дела у него с этой парочкой. Ну раз дела, то, значит, все нормально и зашли они не случайно. А что до вида их странноватого – так это не его, трактирщика, дело. Дела постояльцев – это свято: пусть хоть с демонами якшаются, лишь бы серебро платили.
Рано Пуго расслабился: загадочный парень не зря его настораживал.
«Студент» встал.
Нет, не встал – будто пружина распрямилась или на тугом луке лопнула тетива. Красиво встал – будто танцор или опытный фехтовальщик. Скользнул вбок из-за стола, единым движением распахивая плащ. Голосом чистым и мелодичным звонко произнес:
– Сидите на месте – и никто больше не пострадает.
Пуго внезапно понял: сиди не сиди – сейчас репутация его трактира пострадает серьезно.
Пуго не ошибся.
Из-под плаща парнишка выхватил два арбалета. Не армейские двужильные монстры, какими кирасу навылет прошибают, а так себе – арбалетишки. Такие таскают хлыщи из управы да ворье понаглее. Если взвести на совесть, то плечи чуть ли не до ложа складываются, и при желании такую дуру даже в рукав можно запихать. Стреляет недалеко, да и попасть трудновато, но шагов за десять – двадцать достать можно.
Так вот что этот четырежды проклятый юнец у Шугера покупал…
Рассказывать в подвале управы приходилось медленно, вспоминая все подробности, а на деле происходило все быстро – невероятно быстро. Сердце не успело четыре раза стукнуть с того момента, как парнишка выскочил из-за стола, а пальцы уже утопили скобы – «студентик» выстрелил с двух рук.
Парочка новых посетителей на месте тоже не стояла – ребятки явно битые жизнью, отпрыгнули от дверей, будто блудливые коты, застигнутые в чулане за пожиранием сметаны. Но куда ты спрячешься от арбалета, если до стрелка неполный десяток шагов?
Арбалеты стукнули одновременно, подпрыгнули в руках от отдачи. Короткие, толстые болты с чавканьем ударили в живую плоть – оба упали синхронно, один тонко, по-женски, вскрикнул. Убили или нет – неясно, но уж не задели точно: всем телом бедолаги приняли сталь, оба не смогли от ударов на ногах устоять.
К пареньку от лестницы ринулся Хоги. Вовремя ринулся: арбалеты разряжены, перезаряжать их очень долго теперь, а в рукопашной у этого стрелка шансов нет – Хоги что кабан-переросток, тупо в доски втопчет полдюжины таких молокососов и не заметит.
Не втоптал.
Парень откинул разряженное оружие, полуобернулся на месте, взмахом руки встретил надвигающийся живой таран, даже не ударил – а так, прикоснулся к лицу. И случилось чудо: ноги громилы оторвались от пола, Хоги пролетел через стол, впечатался головой в стойку, на этом его полет прекратился. И вообще – на сегодня рабочий день Хоги закончился.