Время падающих звезд
Шрифт:
Покупать платья для Ауль, как бы я сильно не желал этого, не имело смысла. Она тоже ничего не хотела об этом слышать. Но было уже темно, когда мы вышли из клиники, но прохожие, укутанные в теплую зимнюю одежду, поворачивались в нашу сторону, делали свои замечания о странных пристрастиях в моде иностранки.
В то же время, Ауль не была такой закаленной, как могло показаться, как могло показаться. В своих переливчатых трико с регулируемыми обогревающими свойствами, и приняв перед этим препарат, она не чувствовала холода. Грубый светло-зеленый льняной материал, которым они были дополнительно драпированы, был ничем иным как завесой с шестой луны, который разделялись друг
На такси до моей квартиры можно было добраться за несколько минут. Я решил поехать домой, чтобы посвятить во все Йоханну, но Ауль наотрез отказалась пойти со мной. Но она и не хотела оставаться в городе, утверждала, что Земля постоянно наполнена адским шумом и воздух имеет противный, ядовитый привкус. Ее жалоба была мне понятна. Почти всю жизнь Ауль провела в гробовой тишине Вселенной. Ее нервы слуха и обоняния реагировали на тончайшие нюансы. Теперь она вдруг подвергнулась влиянию рычания автомобилей, гудения самолетов и других, привычных нам звуков. В городе вибрировали паровые молоты, визжали экскаваторы и пневматические буры, пищанию уличного движения. К этому прибавилась вонь выхлопных газов и дымящейся мостовой. Ауль хотела обратно на луг, провести оставшиеся часы в крестьянском доме, который она уже посетила после своего прибытия. Там, в каких-то кустах, лежало несколько ее свертков.
— Звездочка, в это время года в Маник Майя нельзя оставаться на ночь, — объяснил я. — Давай снимем номер в отеле…» Когда я предлагал это, мне пришло в голову, что у Ауль не было документов.
— Что может помешать нам жить в этом, как ты его называешь, крестьянском доме? — спросила она.
— Зима. Дом холодный. Во-вторых, сейчас темно, это было бы слишком хлопотное путешествие, в-третьих, у меня нет дров, в-четвертых, печь дымит, в-пятых, там сейчас все влажно, в-шестых, сначала нужно убрать снег…
— В-седьмых, в-восьмых, в-девятых, — прервала Ауль мое перечисление, — Ты думаешь, что я не подумала обо всем? Как ты можешь считать меня такой глупой? Ты увидишь, мы не замерзнем. А снег уберет Фритцхен.
У меня был волчий аппетит и желание съесть стейк с поджаренным луком, я с большим удовольствием сходил бы в ресторан. Кроме того, я помышлял о возможности отсрочить отлет, но Ауль настаивала на своем. Она бы улетела немедленно, если бы это было возможно. Ничего иного не оставалось, как поискать такси. Когда я рассказал о моем урчащем желудке, она вынула концентрат из своего пластикового пакета. «Я и об этом подумала. Ты доволен?»
— Я вне себя от радости, — сказал я и подумал о моем стейке. Ауль нельзя было провести, как сестру Хильдегард, и мне пришлось проглотить концентрат. Наконец, я поймал такси. Фритцхен, все еще скрытый во впадине световой волны, неловко плюхнулся на заднее сиденье. Я с неприятью ощутил его стеклянную голову рядом со мной, прильнул к Ауль. Меня удивило то, с какой естественностью она использовала неизвестное транспортное средство. Она не задала ни одного вопроса.
Вместо этого Ауль могла рассказать о других вещах. Я узнал о том, что ее отец был на шаг от изобретения фарфора, услышал о новом открытии в созвездии Девы, где анормально расширялась материя, что могло завершится образованием нового Солнца. Кроме всего прочего у не существующего для водителя Фритцхен тоже нашлось сказать несколько точных сведений об этом процессе. В зеркале заднего вида я видел недоверчивое лицо водителя такси. Я боялся, что он может остановиться и вышвырнуть нас.
Еще более странными мы показались ему, когда Ауль поведала, как она добралась от луга до моей квартиры и позднее оказалась в клинике. Она основательно подготовилась к этому путешествию, пусть даже некоторые советы ее отца казались немного антикварными. После посадки Ауль прежде дождалась сумерек, встретила рабочего, который объяснил ей, как попасть в город. На проселке ее подобрал дружелюбный водитель, который довез псевдо-иностранку до моей квартиры. От своего отца Ауль получила инструкции относительно нравов и обычаев на Земле. Старик научил Ауль тому, что на любом базаре драгоценные камни и золото можно обменять на принятую в стране валюту. Ауль тогда не нашла никакого базара, но от моей жены она узнала, что ювелиры интересуются такими камнями и металлами. И этот трюк Ауль продела без трудностей, она даже была довольна всем, что предложил ей ювелир.
Она раскрыла свой пакет и показала мне толстую пачку банкнот.
— Эти бумажки мне дал торговец в обмен на два камня. Он пошел мне навстречу и был очень вежлив…
— Святые угодники, да он тебя просто надул, — пробормотал я при виде пачек банкнот.
— Он меня не надувал, — заверила меня Ауль. — И кто такие святые угодники?
— Святые… Я объясню тебе позже. У тебя еще есть камни и золото?
— Еще достаточно. Хватит бумаги на два петуха, немного семян и, возможно, на пару птичек?
— За это тебе дадут целый зоопарк, — сказал я и пощупал новые, хрустящие купюры. Неожиданное богатство магически притягивало меня. Ауль рассказала что-то о шестом спутнике. Я снова заметил в зеркале подозрительное лицо таксиста, попросил Ауль помолчать. Мы должны были скоро приехать.
На улице было хоть глаз выколи. Свет фар впивался в белизну проселка. Я думал: теперь ты в такой же ситуации как два или три месяца назад. У тебя есть деньги, больше чем ты когда-нибудь мог потратить, но они действительны только на один день. Завтра около полуночи сон закончится… Было ли возможным переубедить Ауль, подвигнуть ее остаться здесь? Ведь не повсюду же был такой шум и смрад. С болью я осознал бессмысленность таких надежд. Ее отец жил наверху, и ее осознание долга было сильнее, чем гравитация Земли… Таксист сбавил скорость. Я показывал ему дорогу через лес, до тех пор, пока мы не остановились перед домом. Несмотря на то, что я щедро вознаградил его, его страх перед странными пассажирами был очевидным. Он умчался прочь так, что снег столбом поднялся.
Тишина Маник Майя была благотворной. Фритцхен выключил свой экран, наконец, снова стал виден во всем своем обличии гнома. Я взял из сарая метлу и дал ему задание очистить от снега проход к двери.
За сараем, в кустах сирени, Ауль спрятала свой багаж. Она втащила два шара величиной с кокосовый орех, которые были закреплены на квадратных цоколях. Я открыл перед ней дверь, с нетерпением ждал, как она справится с фокусом и обогреет холодные помещения. Ауль поставила в каждой комнате по шару, что-то повращала на них. Я совсем не удивился, когда шары не только начали интенсивно выделять тепло, но и осветили комнаты. Через несколько минут, мне пришлось снять пальто.
— Где дымит печь? — весело спросила она. — Скоро тебе придется открыть окно.
— Инфракрасные лучи? — грамотно спросил я.
— Нет, нейтральное ядерное излучение с величиной тепла двенадцать. Мы используем бета-распад, который через заторы векстаматерии…
— Ни слова больше, Звездочка, я все понял.
Она обвила меня руками. «Как я ждала этого часа. Без тебя было ужасно».
Я должен был сначала привыкнуть ко всему. В любой момент, думал я, может войти дежурная сестра. Она заметила мое расстройство.