Время перемен. Дилогия
Шрифт:
Батя активировал дисплей и сделал заказ.
— Откуда я могу знать, что тебе надо… — проворчал он.
— Подключи фантазию. Она у вас, археологов, богатая.
— Не богаче, чем у ваших физиков. Это ж надо додуматься: использовать магические алгоритмы…
— Считаешь, это глупость?
— Напротив, я ими восхищаюсь. Такая свобода мысли…
Подошел официант:
— Простите, сэр, коньяк, который вы заказали… Его придется подождать минут двадцать-тридцать. Не возражаете?
— Мы не торопимся, — сказал батя.
— Что ты заказал?
— Бутылку «Харди» две тысячи
— Ничуть.
— Значит, ты хочешь знать, сынок, что может угрожать человеку в дикой Африке за пятьдесят тысячелетий до Рождества Христова?
— Хотелось бы…
— Болезни, — сказал батя.
— Это исключим. У меня, скажем так, форсированная иммунная система.
— Это как? — заинтересовался батя.
— Мне имплантировали дополнительные железы, — соврал я. А про себя подумал, что если всё пройдет благополучно, я потребую, чтобы батю и маму «провели» через гонконгскую клинику. Хорошо бы и деда, но наши «безопасники» вряд ли дадут согласие.
— Еще — насекомые, — продолжал батя. — Особенно — ядовитые насекомые.
— С ядами тоже всё обстоит неплохо, — сказал я. — Еще?
— Крупные хищники. Львы, леопарды, гиены…
— А люди?
— Люди? Насколько мы можем предполагать на основании имеющихся данных, в это время на планете обитало два вида разумных существ: так называемые кроманьонцы, чей скелет мало отличается от нашего, и неандертальцы, относящиеся к другому подвиду…
— Низколобые, примитивные… От которых мы произошли.
— Стоп! — Батя поднял руку. — Не знаешь — помалкивай.
— Да, сэр!
— Никто ни от кого не происходил. По крайней мере, никаких сколько-нибудь серьезных доказательств трансформации одного вида хомо в другой, равно как и происхождения человека от обезьяны или наличия у них общего предка в настоящее время нет.
— А питекантроп? — проявил я эрудицию.
— Питекантроп — совершенно самостоятельный вид. Равно как и синанроп, а если копнуть в прошлое, то и австралопитек, хомо эректус и прочие. Утверждать, что тот же неандерталец произошел от питекантропа, все равно что заявлять, что лошадь произошла от осла. Хотя с формальной точки зрения неандерталец, конечно, «умнее» синантропа. И кстати, скорее всего, он был «умнее» и кроманьонца. У этих, как ты выразился, «примитивов», был не только более крупный, но к тому же более развитый мозг.
— И как, интересно, это было выяснено, насчет «более развитого»?
— По отпечаткам на черепных коробках. По обрядам захоронения и качеству обработки орудий.
— Это камней, что ли?
— Кремня, обсидиана, кости… Если ты полагаешь, что сделать каменный топор легко — попробуй.
— Да я верю, — сказал я. — Здоровые такие парни, умные… Но почему они вымерли, а наши с тобой предки выжили?
— А бог их знает, — ответил батя. — У них, кстати, и кости были другой структуры, существенно крепче наших. Все теории происхождения кроманьонцев от неандертальцев основаны на нескольких найденных на местах неандертальских стоянок черепах, в которых присутствуют черты обоих подвидов хомо сапиенс. Но, на мой взгляд, эти черепа свидетельствуют лишь о том, что кроманьонцы и неандертальцы были способны производить жизнеспособное потомство. И не факт, что это потомство, в свою очередь, было способно к воспроизводству.
— То есть?
— Лошади и ослы тоже способны давать потомство. Но это потомство бесплодно. Кстати, наш с тобой вид, появившийся примерно сто тысяч лет назад, больше половины срока своего существования был значительно менее распространен, чем человек неандертальский. Кроманьонец стал явно доминировать примерно сорок тысяч лет назад, а до этого перебивался на вторых ролях, когда неандертальцы начали внезапно и стремительно исчезать с лица Земли. Возможно, их сгубила эпидемия. Или наши предки, объединившись, принялись последовательно уничтожать конкурентов.
— Но их же было меньше, — заметил я.
— В масштабах планеты — меньше. Но существует мнение, что человек неандертальский не был способен объединяться в большие сообщества. У него, в целом, был более развитый мозг, но менее развиты лобные доли, которые, как предполагается, отвечают за социальную коммуникацию. В общем, сын, когда гипотез много, значит, о предмете толком ничего не известно. Но для тебя это не важно. Тебе следует знать, что оба вида находились примерно на одном уровне, если можно так выразиться, технического развития. Каменный век, так сказать.
— А насколько хорошо они умели пользоваться своими каменными орудиями, ты не мог бы мне сказать?
— Зверей они убивали, — ответил батя. — И довольно крупных. Друг друга — тоже. Бывало — не только убивали, но и кушали. Впрочем, в Африке это и сейчас в порядке вещей, как ты знаешь. А что касается возможностей неолитического оружия, то копья с каменными наконечниками вполне успешно пробивали доспехи испанских конкистадоров. Об этом есть письменные свидетельства, и я склонен полагать, что кроманьонцы умели ими пользоваться не хуже индейцев Центральной Америки. Еще хочу обратить твое внимание на то, что большинство первобытных племен, контактирующих с другими племенами, к чужакам относились крайне недоброжелательно.
— Подбодрил! — засмеялся я. — Ничего, бать, я тоже не лыком шит. Прорвемся! А вот и коньяк! Давай, пап, за мое благополучное отбытие!
— Лучше — за твое благополучное возвращение! Давай, сын! Чтобы через пару лет мы с тобой выпили коньяку в этом же ресторанчике!
Хрусталь зазвенел, и я увидел, что батина рука дрожит. Я посмотрел ему в глаза — и всё понял. И мне ужасно захотелось сказать: «Не надо, батя! Не надо. Всё в порядке. Я остаюсь!»
Но это было невозможно.
Батя выпил коллекционный коньяк одним глотком, как водку, сразу налил еще и спросил:
— Когда?
— Через семнадцать дней.
Должно быть, голос мой всё-таки дрогнул, потому что батя поставил бутылку, накрыл мою руку своей, сухой и жесткой, такой же сильной, как тридцать лет назад, и улыбнулся той же знакомой улыбкой, уверенной и доброй:
— Всё нормально, Тёмка, всё путем!
Эх, батя, батя… Хоть и совсем разные мы с тобой и видимся в год неделю, а нет у меня никого ближе тебя…
Глава тридцать шестая
ПРЫЖОК В ПУСТОТУ