Время прибытия
Шрифт:
Расположившись в роскошной трехкомнатной камере, оборудованной джакузи, вибромассажером и объемным биовизором на всю стену, Борис Богданович Убийвовк вызвал к себе на разговор главаря новых марсиан Эуса.
Когда примусы его наконец приволокли, Убийвовк величественно спросил порядком напуганного марсианина:
— Расскажи-ка мне, братела, как вам в прошлый раз удалось сбежать с Цербера? Эус задумался, припоминая.
— Да церковный орден один, — начал рассказывать он, — решил в целях благотворительности наземным заключенным хлеб бесплатно раздавать с манной кашей. Раз в неделю на поверхность
— Это тот, что ли, “Киндер-сюрприз” Сан Саныча? — удивился Убийвовк.
— Ну, во-первых, он не Сан Саныча, а наш, — осторожно возразил Эус, — а во-вторых, на нем можно несколько раз за час галактику облететь и парочку таких планет, как ваша Земля, уничтожить.
Убийвовк кивнул:
— Хорошо, этот ваш трюк можно будет провернуть еще раз?
— С переодеванием в епископов? — переспросил новый марсианин. — Нет, теперь это невозможно. Во-первых, орден тот за идиотизм упразднили и никто больше сюда с манной кашей не прилетает, а во-вторых, на орбите дежурит военный крейсер, готовый стрелять в любой стартующий звездолет, не имеющий специального разрешения для взлета.
— Что ж, понятно, — приуныл Борис Богданович, — спасибо, ты свободен.
И Эуса увели.
“Но ведь, — внезапно подумал Убийвовк, — на поверхности еще осталась летающая тарелка, на которой меня сюда привезли, железное яйцо Сан Саныча, точнее, новых марсиан”.
— Эврика, — закричал Борис Богданович, после чего приказал всполошившимся примусам готовиться к выходу на поверхность через заброшенный служебный туннель.
Гениальный план избавления от космических пиратов был Воротиловым почти уже разработан, когда в события вмешалась непредвиденная сила извне.
На космический катер к пиратам заглянул старый приятель капитана Леонардо, Тит Самоубийца, известный мерзавец и работорговец. На своих космических галерах Тит вместо атомной энергии использовал труд плененных рабов, гребущих на гравивеслах, и потому постоянно нуждался в пополнении кадров гребцов.
— Я слышал, у тебя появились пленные засране, — сказал он Леонардо после ритуальной кружки пива, — можно мне на них посмотреть?
— Конечно, Тит, — закричал флибустьер, — о чем речь.
Сначала Леонардо показал космическому работорговцу Сан Саныча Воротилова, мирно храпящего в маленькой камере.
— Нет, этот мне не подходит, — грустно покачал головой Тит, — слишком толст, да и, судя по всему, всю жизнь привык только командовать, от таких рабов больше мороки, чем проку. Давай показывай дальше.
В соседней камере что-то слезно блатное приглушенно пели братья Крючки, и вот эти заключенные Тита очень даже заинтересовали.
— Даю тебе, — просияв, сказал он пирату, — по тысяче кредиток за каждого.
— Э… нет, — протянул Леонардо, — маловато будет, приятель. Эти экземпляры мне особенно дороги, поскольку один из них сильно напоминает мою покойную жену Бетси Неистовую.
— Хорошо, — кивнул работорговец, — даю тебе четыре тысячи за обоих.
— Ну, это другое дело, — обрадовался пират, — по рукам.
Удачную сделку следовало обмыть.
— Девочки, рому, — радостно заорал Леонардо, и полуобнаженные девицы бросились откупоривать здоровую бочку с любимым пиратским напитком, выкатив ее из переполненных ворованной снедью трюмов.
— Иванович, у нас к тебе вообще-то серьезный разговор, — сказал Бельды, передав пилотирование звездолетом Снежку.
— Угу, — отозвался бывший эмиссар, офигело уставившись в работающий телевизор.
Кибермария на экране рыдала над неподвижным телом Хосеандроида, по-прежнему находящемся в киберпространственной коме.
— Ты слышишь, Иванович, я к тебе обращаюсь, — снова повторил недовольный Бельды.
— Угу.
— Я выкину сейчас телевизор в космос.
— Угу.
— Ну что ты с ним поделаешь.
— Этот синдром, если я не ошибаюсь, называется телеидиотизм, — вставил занятый штурвалом Снежок, — и ему в первую очередь подвержены люди, попадающие в стрессовые жизненные ситуации.
— Бисквит Иванович, очнись, — заорал на ухо бывшему эмиссару Бельды, — ау…
— Да чего ты орешь, как припадочный, — сказал Бисквит Иванович, пальцем прочищая ухо, — слышу я тебя, слышу, говори, что за проблемы.
— А от экрана ты отвернуться хотя бы на минуту можешь?
— А это обязательно? Бельды вздохнул.
— Из космической тюрьмы на Цербере-3 сбежал Сан Саныч Воротилов с телохранителями.
— Ну и что?
— Как ну и что, нужно их поймать, ведь с нас первых спросят, мол, вы его ловили и почему не дали особых инструкций по поводу его невероятной опасности для вселенной.
— Ну, у меня отсуживать уже нечего, — резонно констатировал Бисквит Иванович, — разве что телевизор, хотя он и так не мой, ворованный.
— Но нам-то со Снежком есть что терять, — возразил Бельды, — я не знал, Иванович, что ты стал закоренелым эгоистом.
— Странствующие монахи все эгоисты, — ответил бывший эмиссар, — в этом нет ничего удивительного.
— Но ведь мы хотим тебе помочь, — не унимался Бельды, — Лига вполне может обвинить в просчете только одного тебя.
— Вот это уже хреново, — согласился Бисквит Иванович, — нет, ты только посмотри, что делается. Этот грязный подонок брат-близнец Хосеандроида подбивает клинья к Кибермарии, какое возмутительное кощунство.
— Нет, Роботрон, — смущенно отвечала на экране Кибермария, — я не могу принять твое предложение, поскольку мое плазменное сердце навеки принадлежит Хосеандроиду.
— Правильно, молодец, — похвалил героиню Бисквит Иванович, — так держать, дорогуша. Белъды, застонав, взялся за голову.
— Тогда я убью тебя, — взревел на экране Роботрон, — а потом себя или нет, лучше я убью тебя, а затем разберу на части Хосеандроида и сдам его в металлолом.
— О Боже, — закричала Кибермария, отключаясь в обморок.