Шрифт:
Тефа Батыр
ВРЕМЯ ПРИШЕДШИХ
Моим друзьям
Глава 1. «Наверное, так поют ангелы»
Никто не говорил ей, что будет легко. А так хотелось услышать это, хоть бы от кого, даже от матери. Ну, хотя бы что-то, типа: «Все будет хорошо! Это сейчас так плохо, а потом все, обязательно, будет хорошо. И может быть, ты даже поедешь в свое нереально крутое путешествие». Ей всегда мерещился поезд, который уносит ее вдаль, откуда она сможет увидеть самые высокие синие горы. Все детство она ждала этот поезд и даже представляла себе литую ажурную подножку вагона. Она даже протягивала ногу, чтобы ощутить её, но ступня, как правило, всегда повисала в пустоте, и обычно это было во сне. Тогда она просыпалась, садилась в кровати и долго прислушивалась – не слышно ли протяжного гудка тепловоза.
Алета собирала чемодан. Да, никто ей ничего подобного не говорил, и вот ей шестнадцать и за плечами Колакорская школа, уныло скучные наставники и самодовольные одноклассники. Девять лет она
«Все будет хорошо», – говорила она себе, подавляя зарождающиеся где-то в груди рыдания безысходности, которые грозили вырваться так некстати. Оставаться в серых стенах Колакора она уже не могла, а возвращаться домой не хотела. Возвращение для нее не сулило ничего хорошего. Мать считала, что Алета не достойна называться ее дочерью, поэтому и отправила подальше от глаз: в элитную школу за тридевять земель от дома. Ей выдали диплом об окончании, втиснутый в золотистую рамку, и равнодушно-вежливым тоном пожелали счастливого жизненного пути. Алета вообще была не из прилежных учениц, которых обожают учителя, и она не была миленькой девчушкой, от которой млеет полшколы. Не то, чтобы она была уродиной, но она понимала, что ее внешность не располагает к вниманию мальчишек и уважению со стороны девчонок: прыщи высыпавшие на щеках рдели алым цветом, белесые брови, волосы, прямые как пакля, не имеющие определенного цвета – что-то между русым и светло рыжим. А еще неровные крупные зубы со щербинкой и взгляд сквозь толстые стекла очков. Близорукость досталась ей в наследство от отца вместе с серебряным колокольчиком и его фотографией.
Бросая томик «Джейн Эйр» в дорожную сумку, Алета подошла к зеркалу и еще раз посмотрела на себя. Нет, ничего не изменилось. Даже стало хуже. Раньше хоть прыщей было не так много, а теперь, вон, аж, как расцвели! Алета попробовала улыбнуться самой себе, – улыбка вышла какая– то вымученно-усталая, ее глаза за очками не улыбались вовсе, а глядели на нее растерянно и печально. Жалкое зрелище! Мать ее еще хуже возненавидит.
Отец Алеты умер, когда ей исполнилось три. Оставшиеся четыре года, что она прожила в родном доме под одной крышей с матерью, были для нее воспоминанием не из приятных. Тариман была писаной красавицей, вышла замуж не по любви, а по расчету за Лючифа Деле. Будучи единственным сыном владельца крупной сети кондитерских в своем городе, Лючиф был на редкость застенчивым и замкнутым, хорошим здоровьем он тоже не отличался. Расчет Тариман оказался верен: после смерти Лючифа она стала владелицей неплохого денежного состояния и нескольких кондитерских. По мнению матери, Алета во всем походила на своего отца, а именно, обладала абсолютно невзрачной внешностью, сдержанным, почти боязливым нравом, говорила тихо и невнятно, больше сидела за книжкой, чем резвилась и играла. Казалось, девочка боялась сделать какое-то неправильное движение или сказать не то слово. Рождение ТАКОЙ дочери нанесло непоправимый удар по самолюбию красавицы Тариман, которая помимо блестящих внешних данных обладала лидерскими качествами, напористостью и демонстрировала выдающиеся навыки в организации светских мероприятий. Тариман не могла простить своей дочери бесцветности, которая наносила ее репутации страшный удар. Жизнь Алеты в доме Деле была превращена в ад. Что бы та ни сделала, что бы ни сказала – ей всегда это ставилось в упрек. Ее называли безрукой, забитой и туповатой, обвиняли в отсутствии вкуса, такта, красноречия и много чего другого. Тариман поначалу пыталась завивать ей волосы, одевать в дорогие гипюровые платья с атласными лентами и брать с собой на собрания эстетствующих благотворителей. Но девочка не вписывалась в интерьер шикарных апартаментов: от того, что ежеминутно боялась сделать что-то не то, она путалась в подоле платья, спотыкалась на каждом шагу и смотрела все время под ноги. После нескольких таких вечеров, Тариман заявила, что ребенок позорит ее имидж светской львицы и оставила свою затею выводить дочь в свет.
За девять лет своей учебы Алета ни разу не ездила домой на каникулы, оставаясь в Колакоре. За эти годы мать навестила ее лишь шесть раз, два из них были случаи, когда Алету дважды госпитализировали с тяжелой формой гепатита и ветряной оспы.
Алета в последний раз бросила взгляд на чемодан, застегнула его. В свою дорожную сумку она положила фото отца в деревянной рамке и серебряный колокольчик. Перед тем как положить колокольчик в сумку, она еще раз подержала его в руке: эта вещица – единственное, что осталось ей от отца, воспоминания о котором были очень смутными. Она помнила его улыбку и запах, а еще то, что он любил, когда она звонила в этот колокольчик. Он радостно смеялся при этом и часто повторял: ты только позвони, и я всегда буду рядом. «Обманул», – нередко думала про себя Алета, глядя на колокольчик, – «оставил меня совсем одну». Слегка взмахнув рукою, Алета позвонила – раздался нежный разливающийся звон. «Наверное, так поют ангелы», – грустно подумала она, положила колокольчик в сумку и не оглядываясь вышла из комнаты.
Глава 2. Странное знакомство
Провожала Алету на вокзал ее наставница, старая дева, в принципе не плохая, но чрезмерная аккуратистка. Для безопасности поездки для Алеты было полностью выкуплено купе класса «люкс», чтобы ехать без попутчиков. Когда поезд тронулся, она села на мягкий диванчик, обитый бархатом, и впервые ощутила себя свободной. Она поджала под себя ноги и стала во все глаза смотреть в окно. Мимо нее, набирая скорость, пробегали серые дома Колакора и редкие деревья с обрезанными кронами. Когда поезд отдалился от города, Алета радостно улыбнулась весенним полям, ленивым коровам на насыпи и желто-серым кудряшкам облаков. Вскоре стало смеркаться, но она продолжала смотреть в окно, пока глаза были способны разглядеть хоть что-то из местного пейзажа. Принесли чай: как раз к сливочным печеньям, которые ей заботливо положила в дорожную сумку наставница. Алета выложила на стол бумажный пакет с печеньем и свой серебряный колокольчик. Под стук колес было замечательно смотреть в окно и слушать с детства знакомую звонкую песенку этого нехитрого музыкального инструмента.
Она продолжала вглядываться в уже ночную темноту окна, пытаясь разглядеть огни небольших ферм. Они были похожи на светлячков в лесу, и от этого света на душе становилось спокойно и уютно. Вдруг Алета резко отпрянула от окна. Нет, ей не померещилось: по ту сторону оконного стекла на нее кто-то смотрел точно так же, пристально вглядываясь, приблизив глаза к самому стеклу. Но этого не может быть! Определенно, глаза принадлежали человеку, но какой человек мог смотреть на нее, находясь снаружи летящего в ночной мгле поезда? Девушка решила, что все-таки на фоне серости и однотонности ее жизни, нервы стали сдавать, и видение за окном – всего лишь игра ее подуставшего воображения. Алета отодвинулась подальше от окна, почти вдавилась вглубь диванного бархата. Спать совсем не хотелось, но она все равно крепко зажмурила глаза: ей мерещиться всякая жуть, потому что она все время пялится в окно. Надо дать глазам отдохнуть. Но так сидеть было немного страшно, она решилась открыть глаза. Разлепив ресницы, она сразу же встретилась взглядом с небесно-синими, нет, абсолютно синими глазами, внимательно наблюдавшими за движением ее лица. От неожиданности Алета подпрыгнула на месте. Потом она застыла, можно сказать окаменела, в той позе, в какой находилась, и только глазами впилась в старнную фигуру, сидящего прямо напротив нее паренька. Все в его облике, включая одежду, было каким-то чудным, но что именно, она поначалу не поняла, потому что вихрь мыслей в этот момент проносился у нее в голове. Кто это? Почему он на нее так смотрит? И, наконец, как он сюда попал, ведь она четко слышала, что дверь в купе не открывалась?!
Примерно с минуту Алета и неизвестный смотрели друг на друга. Девушка не решалась заговорить, боясь услышать звук своего голоса. Ей даже показалось, что голос ее вовсе куда-то пропал. Видимо, паренек понял состояние Алеты и заговорил первый.
– Извини… я, наверное, тебя сильно напугал… – негромко сказал он и моргнул. Его синие глаза на мгновение спрятались, а потом снова воззрились на девушку. Его голос ничем не отличался от обычного мальчишеского, и это подействовал на Алету благотворно. Она слегка успокоилась и пристально всмотрелась в незнакомца. Стало понятно, в чем его странность. Он не моргает так часто – это раз. Кожа у него, будто фарфоровая, очень бледная и слегка мерцает. Одет он как-то не современно: необычного покроя жилет, плащ. Плащ – Алета про себя фыркнула – кто же сейчас носит такие плащи! Да и вообще, мужские плащи сейчас не в моде. И штаны… Она так и не поняла, из какого материала они сшиты и материал ли это, потому что одежда так плотно прилегала к коже, что казалось, она срослась с телом. Алета решилась подать голос.
– Ты кто?
– Меня зовут Элисадр.
– Как ты сюда попал?
Элисадр показал на окно.
– Через это.
– Что ты врешь, – вырвалось у Алеты, но она сразу осеклась. Если хорошенько подумать и связать: человек снаружи и человек внутри – значит, это один и тот же человек, а именно Элисадр.
– Но как!?
– Я могу, – усмехнулся юноша. Не успела Алета подумать над его весьма сомнительным заявлением, Элисадр закрыл синие глаза и исчез. Алета испугано замерла: это уж слишком! Что это за поездка у нее такая, что какие-то странные незнакомцы диким образом посещают ее купе. Нет, не диким, внесла она поправку в свою мысль, а волшебным. Да, этот мальчишка, несомненно, какой-то волшебник. Так удивительно и слегка обидно: девять лет она ждала, что в ее жизни произойдет какое-то чудо, и вот, когда она окончательно утвердилась в определении, что чудес не бывает – пожалуйста! Чудеса, да и только. Не успела она хорошенько прокрутить эту мысль в голове, как в окно поезда постучали. Алета вздрогнула и всмотрелась в темноту окна. Оттуда весело смотрели на нее синие глаза паренька. То есть странный мальчик сейчас находился снаружи поезда, но за что он держится и как вообще он там существует – Алета не находила ответов. Потом она решила, что у нее какие-то необъяснимые галлюцинации, и, возможно, они скоро пройдут, и все будет, как обычно. Алета еще раз взглянула в окно – ну, вот, там никого нет, как и полагается. Можно, наконец, выпить чашку чая и съесть печенье. Не успела она отвести глаза от окна, как напротив нее появился Элисадр.
– Ну, что, теперь веришь? – спросил он ее. Потом перевел взгляд на пакет с печеньями.
– Сливочные?
Алета кивнула.
– Угощайся! – она раскрыла пакет и поставила перед пареньком. – Чаю будешь?
– Ага! – Элисадр не ждал вторичного приглашения и придвинулся ближе к столу. – Я так давно не ел печенья и чаю тоже не пил!
Такое признание удивило девушку, но она сочла разумным промолчать.
Минут десять они ехали в полной тишине. Элисадр со смаком поглощал печенье, Алета же подливала ему в чашку чай и думала о том, где же живет этот парень, что не видит чая и печенья годами. Да и что это за наваждение с ней – сон или болезнь?