Время пришло
Шрифт:
– Только молчи, сам все понимаю… – прохрипел он, поднял Ксюшу на руки и понес через лес. Мелькнула мысль: забрать автоматы, но пришлось отказаться – тяжело это, сил больше нет…
Никита вынес Ксюшу из леса – она доверчиво положила головку ему на плечо – и потащил через поле к дачному поселку. Садовое общество было убогоньким, замшелые домишки, символические ограды, участки по четыре сотки. Казалось, что он успеет, еще рывок… До ближайшего огорода оставалось метров пятнадцать, когда за спиной посыпались выстрелы как из рога изобилия, зазвучали крики! Он ругнулся в полный голос, обернулся. Вдоль опушки сквозь канавы прорывался пятнистый «ПАЗ», из него выпрыгивали спецназовцы, бежали по полю.
– Опусти меня, Никита, сама побегу… мне уже лучше…
– Уверена?
– Да…
Он поставил ее на ноги, и она действительно бежала. Держалась за живот, но бежала. Никита потащил ее подальше от огорода – там было слишком открыто. Они вбежали в узкий переулок, предназначенный для пешеходов. Сорок метров, хватаясь за штакетины, утлый мостик через символическую речушку, улочка, засыпанная щебенкой. Парень с девушкой возились у развесистой рябины – к ней была приставлена лестница, отпиливали лишние ветки. Обернулись, услышав скрип щебня, уставились на бегущих по улочке. У девушки было симпатичное веснушчатое лицо, парень выглядел взрослее, какой-то нескладный, сутулый. А Ксюша снова хваталась за живот, стонала, но у Никиты уже не было сил волочить ее на себе!
– Помогите… – прохрипел Никита. – Мы «мстители», спецназ на пятках… спрячьте где-нибудь…
– Господи правый… – взялась за сердце девушка. – Глеб, ты посмотри – это же они, те самые…
– Алла, не надо связываться… – испугался парень. – Бегут, и пусть бегут… Нам какое дело? Нам эти чертовы ветки нужно отпилить до вечера, а то отец задаст трепку…
– Как тебе не стыдно! – воскликнула веснушчатая и бросилась открывать калитку. Втащила Ксюшу, схватила ее за руку, поволокла куда-то в глубь огорода, – Сейчас я вас спрячу, ребята, у нас тут такая замечательная компостная яма…
– Господи, да за что нам это… – взвыл трусоватый Глеб и бросился за ними следом – охал, выражался, путался под ногами. Они пробежали мимо бочек, врытых в землю, мимо кедра-подростка, прижившегося в бедной, истощенной почве, мимо загородки с перегноем, просочились в арку из гнутого алюминия, обросшую вьюном… Долго, слишком долго… – лупили молоточки по черепу. Не успеть…
И не успели. От калитки загремели выстрелы – спецназовцы тоже без дела не сидели. Пули засвистели над головами. Заголосил Глеб, свалился, зажав уши. Охнула веснушчатая, рухнула на колени – пуля прошла через тело, пробив спину и разворотив желудок. Она схватилась за живот, из которого вываливалась багровая каша, мучительно застонала, упала на бок, скрючилась в позе зародыша.
– Что же вы наделали?! – визжал Глеб, катаясь по земле.
Ксюша уже куда-то ползла, Никита свалился за грядку, выхватил из-за пояса оба пистолета. И когда по дорожке мимо кедра затопали двое бойцов отряда «Пересвет», он открыл по ним беглый огонь. Пули вонзались в бронежилеты, дырявили руки, ноги, плечи… Выронив оружие, бойцы вертелись, как волчки, орали от боли, падали вразнобой. Никита сунул пистолеты за пояс, догнал Ксюшу, схватил ее под мышку, куда-то поволок – через смородину и крыжовник, на соседний участок, где, судя по запущенности и метровому бурелому, никто не жил и не работал. Границы участков символизировали трубы для полива огородов, протянутые прямо по земле. Они бежали, снова рвались через какие-то заросли, а в них стреляли уже отовсюду – сзади, с флангов, спецназовцы орали в предвкушении: теперь точно не уйдут! Положение делалось аховым, пули ложились все ближе. Он поволок плачущую девушку к ближайшему строению с крохотной мансардой, сложенному наполовину из бруса, наполовину из досок. По крыльцу металась хромоногая тетушка в цветастом халате, заламывала руки, с ужасом смотрела на бегущих к ней людей.
– Уходите! – замахал пистолетом Никита. – Быстро уходите!
Тетушка отчаянно хромала, оборачиваясь, строя жалобное личико, а Никита уже втолкнул девушку в дом, захлопнул дверь, быстро осмотрелся и повалил на пол громоздкий сервант с посудой. Подтащил его, надрывая жилы, к проходу, загородил проем. Рухнул на пол, отдышался. Ксюша привалилась к печке, тяжело дышала, смотрела на него – с такой неземной грустью, что сердце в узел завязалось.
– Допрыгались мы с тобой, Никитушка…
Но вроде не осуждала, напротив – улыбка осветила бледное личико. Он смотрел на нее, не мог насмотреться – когда еще доведется? Ей-богу, бледный ангел… Затем подполз к ней, обнял, поцеловал в испачканный висок, она хихикнула от щекотки.
– Пистолет дай, Никита…
– А без глупостей?
– Конечно… В тот раз не считается – нашло на меня что-то… Мы с тобой уже столько всего натворили – теперь не страшно. До последнего будем стоять…
Он сунул ей пистолет – обойма полная. И у него по последней обойме в каждом «Глоке» – спасибо запасливым охранникам Фаустова.
– Диск возьми, – прошептала она. – Мне уже не вырваться, а ты попробуй…
– Отставить, – он перехватил ее ползущую в карман жакета руку. – Пусть у тебя останется. Вместе уйдем. А если не судьба, то вместе и погибнем.
Никита не хотел вставать – и правильно делал. Дом уже окружили. Свинцовый ливень ударил по хилой дачке. Застрочили с нескольких сторон одновременно. Пули выбивали стекла, выворачивали гнилые рамы, дырявили чахлые стены. Это светопреставление продолжалось секунд двадцать. Никита прижал Ксюшу к полу, закрыл ее собой, зажмурился, терпеливо ждал. Оборвался огонь, он перекатился к окну, осторожно высунулся. На открытом пространстве никого не было, но за стенами сарая на соседнем участке что-то происходило. Ветра не было, а кусты тряслись. Он откатился от окна, пополз в соседнюю комнату – через узкий коридор, где была лестница на мансарду. На первом этаже имелось всего две комнаты, что облегчало задачу по слежению за противником. Парень осторожно приблизился к окну, стараясь не попасть в осколки. Привстал, прижавшись к стене, глянул из окна. И до чего вовремя! Через забор уже кто-то лез. Он выстрелил в упор – трижды. Раненый завалился в черноплодную рябину, заворошился под забором, отползая с линии огня. А Никита, не раздумывая, бросился на пол, закрылся руками – вторая волна свинца накрыла дом! Он лежал, считал секунды, дожидаясь паузы. Мысль сверлила – как там Ксюша? И только замолкли автоматы, как в первой комнате забился «Глок» – она выстреливала пулю за пулей! Он пополз через порог, мимо лестницы, ударился головой о печку, делая ненужный кульбит… Ксюша скрючилась под окном, хлопала на него возбужденными глазенками. Неужто оживает? – мелькнула дурацкая мысль.
– Ты чего тут палишь? – просипел он.
– Под окном кто-то пробежал…
И кто интересно? Он невольно поежился – не хватало им только гранаты в комнате. Бросился к окну и, не целясь, произвел несколько выстрелов. В ответ была загадочная тишина. По-хорошему, им обоим следовало отползти к лестнице, а еще лучше забраться на мансарду – там проживут на несколько минут дольше. Был еще вариант – тупо сдаться. Будут брать живыми или нет, вопрос интересный, но попытаться стоило. Пусть подруга выживет – уже прогресс…
Он начал обдумывать заманчивую мысль. Настораживало, что «со стороны» никто не предлагал сдаваться. Обозлились, потеряв товарищей, решили завершить операцию полным уничтожением? Или… сверху приказали? Зачем властям живые? Устраивать судебный процесс, на котором подсудимые будут клеймить власть предержащих, вылезут неприятные для чиновников «подробности»? Проще убить и закрыть тему. Никита выполнил свою задачу: расшевелил болото, задергались упыри с вурдалаками и прочими кикиморами. Вот только Ксюшу жалко…