Шрифт:
Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону
– Ну, чего там сегодня?
Два молодых парня сидели за мониторами компьютеров и пролистывали новости на разных порталах. Обстановка удручала, интересного было очень мало, а необходимо найти что-то стоящее. Интересовали, в первую очередь, отклики на свою же работу, а делали вроде как не мало.
– Да вон, опять к Параду готовятся. Придумали какую-то забаву. Кучу бабок тратят, ветеранов каких-то наряжают, типа они еще есть! Восемьдесят лет почти со Второй мировой прошло, какие еще ветераны? Слили Гитлера амеры
Разговор двух молодых людей длился давно. Одним из них был я, Сева Молодцов. Молодой парень, самого обычного вида. Рост средний, волосы темные, показатели интеллекта также самые средние, в чем я никогда не признаюсь даже на страшном суде. Меня называют модным нынче словом – блогер, занимался я тем, что ставил, или хотя бы пытался, на истинный путь молодых людей, которым еще не промыли мозг государственной пропагандой, и привлекал к нашей идее новичков. Сколько можно? Живем как в каменном веке, а цивилизованные страны над нами потешаются. Не могут наши старики наладить жизнь, так отдали бы нам власть, уж мыто устроим все как надо! Одни запреты кругом, митинги не проводи, власть не критикуй, это нельзя, то… Достали. Мы хотим перемен, хотим жить, как в Европе и Америке, вот где свобода и жизнь!
– Наши будут сегодня выступать? – спросил мой коллега, Серега Авдотьев.
Он разделяет мои взгляды на жизнь, и работаем мы вместе очень часто. Сергей был недоучившимся юристом, каких много в нашей стране. В двухтысячных поветрие пошло, никто не хочет работать руками, все же умные, юристы да экономисты сплошные кругом. Без работы сидят. Серега еще тот задрот, но все же здорово шарит в законах и статьях, облегчая нам жизнь. Не юрист, но и не профан, все какая-то помощь.
– Да, вечером собирались на Пушкинской встретиться, там движуха намечается, будем выступать.
– Опять закроют, – выругался Сергей.
– Плевать. Первый раз, что ли? Пара дней – и снова дома, – ухмыльнулся я. – Какие проблемы?
Да, митинги мы устраиваем регулярно. Толку мало, правда, но молодежи прибавляется каждый раз, а это главная задача. Разгоняют нас, бывает и жестко, это если кто омоновца тронет из оцепления, провоцируя. Тогда те начинают дубинками работать. Неприятно, конечно, но не смертельно. Мы же за правое дело, значит, победим!
К двадцати двум годам я жил на съемной квартире на окраине столицы, на донаты в блоге купил старенькую машинку. Много сейчас становится таких, как я, в Сети, на всех спонсоров не напасешься. Но все же сочувствующие есть, копеечка капает регулярно, главное, не засиживаться, нужно постоянно работать, держать марку.
Родители жили в провинции, разругался с ними еще тогда, когда школу оканчивал. Они все в Совке живут, президенту в телевизоре верят, но я-то не такой! Еще в школе начал думать, да и помогли те, кто постарше был, встать, так сказать, на путь истинный.
Блог был изначально заточен на разрыв шаблонов у людей по отношению к Совку и коммунякам. Достали со своей Победой! Она нам, молодым, нужна? Немцы ступили, не смогли победить какой-то Совок, где жили все как в тюрьме. Ходили в одних штанах всю жизнь и лопали гнилую картошку… Разве это люди были? Папашу я помнил хорошо, тот вопил постоянно:
– У тебя дед погиб на фронте, за тебя воевал!
А я его просил? Нормальные люди, кто поумнее, к немцам переходили. Жаль, мало их было, кто реально видел перспективу, вот и не удалось разгромить Советы. Каким надо было идиотом быть, чтобы пойти воевать за коммуняк? Ну, помер дед… Значит, слабак был, раз не выжил. Выживает сильнейший. Так было и будет всегда.
На площади было немноголюдно. Странно, в Сети вроде столько отзывов было, говорили, все придут, а тут и пары сотен нет. Зато, что странно, есть эти старые маразматики в медалях. Чего им тут надо? Время шесть вечера, им спать давно пора! Пришли мы с Серегой недавно, присмотреться как следует не успели. Я неторопливо обходил пришедших, все желали удачи, настроены решительно. Мне надо выступить сегодня, речь заготовлена, выучил наизусть, память, слава богу, хорошая. Прибывают и эти упыри, омоновцы. Вон, уже три автобуса приехали, сейчас оцепят и прикажут разойтись. А вот и не выйдет! Мы хотим взять власть, хватит старикам в Кремле нами рулить! Мы лучше знаем, что нам надо! Только вот, черт возьми, опять народа мало пришло! Не выйдет, скорее всего, продавить ментов. Эх, как бы собрать толпу тысяч на пять-шесть? Вот это была бы сила, ни один омоновец не выстоит!
Лозунги, выкрикивания отдельных людей были слышны, но хорового крика не было, нужна, мягко говоря, истерика, а ее нет. Необходимо исправлять ситуацию, а то сейчас опять все заглохнет, провокация – наше все. Проходя через ряды товарищей, начинаю прорыв к памятнику, там центральное место, заметят. Говорить-то я всегда умел, надо только толчок дать. Толпу завести несложно, вот управлять – другое дело. Возле самого постамента внезапно натыкаюсь на кого-то и, поднимая глаза, застываю. Дед. Блин, откуда он тут? Натуральный дед, старый, бородища, морщины, во блин, вырядился, цацки до пуза висят. Ему-то что тут надо?
– Что, юноша, жизнь скучная, не нравится? – хитро так прищурившись, спрашивает дед.
– Ты чего, дед, очумел? Кому она нравится? Тебе, что ль? – отвечаю нагло, себя-то я уже завел, не остановить.
– Ну, вы сами ее такой сделали. Наше поколение о себе не думало, все силы отдавали, мечтая о лучшей стране для потомков. Вы потеряли страну, поменяли на игрушки и колбасу. Мы не для того воевали, кровь проливали.
– Очнись уже, дед, ты, что ли, воевал? Восемьдесят лет прошло! Сколько тебе тогда, если ты воевал? В штабе писарем был или заградотрядом командовал, расстреливая тех, кто не шел с голыми руками на танки? – смех в лицо старого человека вызывал прилив сил, да и со стороны были слышны вопли поддержки.
– Девяносто восемь, вот-вот девяносто девять стукнет. В сорок первом призвали, но отправили в училище как отличника. Учился целый год, под Новый, сорок третий, год наконец попал в войска. Дали мне взвод солдатиков молодых, мальчишек младше тебя, с ними и отправился на фронт. Тяжело было, столько пришлось похоронок матерям выслать, но до сих пор помню их все. Через год уже был старшим лейтенантом, ротой к тому времени командовал, убыль большая была, лейтенанты редко жили дольше недели, но мне везло. Воевали хорошо. В сорок четвертом все же ранили и меня, сильно, в госпиталях провалялся полгода, на фронт вернулся в январе сорок пятого, наши уже по Европе шли. В Берлине батальоном командовал, капитаном стал…
– А сейчас вы тут все вдруг полковниками стали, да? – еще наглее смеюсь старому в лицо.
Вокруг нас толпа беснуется, но странно, никто не подходит к нам с дедом.
– Это потом дали, жизнь-то длинная была, я всю жизнь служил стране. Как война закончилась, нашу дивизию на Дальний Восток бросили, узкоглазых добивать. Там уже майором стал, мой полк отличился в боях. Вернулся домой в сорок шестом, продолжил службу уже тут, рядом, в отставку вышел только в восьмидесятых, подполковником. А вот десять лет назад президент нынешний присвоил за выслугу полковника. Что, думаешь, не достоин?