Время разбрасывать камни
Шрифт:
– Не можете… – наконец разочарованно пискнул пришелец и отошёл в конец салона.
На первой же после знакомства остановке Георгий пулей вылетел из автобуса, отбежал в сторону и стал внимательно вглядываться в заросшие белой паутиной стёкла с чёрными островами лобовых проталин, его личных лобовых проталин. Затем он перевёл взгляд на рейсовую табличку у задней двери. Надпись на табличке гласила: «Маршрут № 17, Чистые пруды – м. «Профсоюзная» – космодром Гея». Георгий протёр глаза – ничего не изменилось. Автобус тронулся. С минуту наш герой стоял неподвижно.
Наконец он простонал сквозь зубы:
– Уходит же! – И бросился вдогонку за белыми клубами снежной пороши, скрывающими силуэт уходящего аэробуса.
Георгий бежал, прикрыв ладонью лицо и щурясь в лучах низкого рубинового солнца. Он старался не упустить из вида дымчатый следок и одновременно примечал, как скоротечно, прямо на глазах менялось утреннее небо.
Вдоль горизонта редела вереница облаков. Огромное холодное Солнце сбрасывало раннюю багряницу и облачалось в лимонно-белые сверкающие одежды нового дня.
Постепенно окраина города уступила место неряшливой промзоне. Метров через пятьсот промзона стала редеть, и за бетонным забором городской свалки показалась радарная башня космодрома Гея.
Храм Искусства
Введение
Представим Храм искусства как некую необозримую башню до неба, где все говорят «на разных языках». Художники – на цветном наречии радуги, музыканты – камертонами гармонических тонов, писатели и поэты – иероглифами литер, учёные – алгебраическими построениями цифр… И не понять им никогда друг друга, если бы не Матерь София, Премудрость Божия, повелевшая служить избранникам своим у Престола Красоты и днём, и ночью.
Кто отступит на шаг от Престола, того муза-диаконисса под ручку выведет из алтаря искусства, мол, «ступай с миром, отступничек дорогой». Да ещё от щедрот Матери даст мешочек гульденов на прощанье, дескать, «на сытую жизнь». Это на Западе.
У нас не так! Только ты от дарохранительницы на шаг отошёл дух перевести, тут же Федька-алтарник, балбес здоровый, схватит тебя за ворот, выпроводит из алтаря, да пинком с солеи столкнет, не поленится! Ты ему: «За что?!», а он в ответ: «Поэт в России больше, чем поэт! – ступай с Богом и не смей возвращаться – пускать тебя не велено!». И горько, и стыдно, а что поделаешь, сам виноват – шелохнулся.
Часть 1
«Мушкетёры короля»
Декабрь 2030-ого года.
Здание Московского художественного училища. Мастерская живописи. Высокие потолки, украшенные реликтами интерьера – деревянными кессонами. Витражные окна до потолка, созерцающие половину московского неба. В центре мастерской – небольшой стол, накрытый розовой велюровой тканью. На столе чья-то внимательная рука расположила нехитрый натюрморт: пара яблок "а ля Сезанн", лукошко, до краёв наполненное киноварной ягодой клюквой, и два-три столовых предмета, так сказать, «для темы». Часть ягод рассыпалась по ткани, подсвечивая зеленовато-розовые тени яблок алыми рефлексами.
Вот скрипнули петли дубовой входной двери, и в мастерскую протиснулся художник Лёшка, талант и будущий гений. Лёшка подсел к натюрморту, перевёл дух и принялся выдавливать на палитру краски.
Минуты не прошло, как дверь скрипнула вторично. В мастерскую вбежал поэт Гоша в жёлтом пуловере и шарфе неопределённого цвета, художественно увитом вокруг его тонкой поэтической шеи.
– О-ба-на! Красотища-то какая, – Гоша тщательно обвёл глазами постановку и, не замечая Лёшку стал что-то быстро писать в скомканную старую тетрадку. Лёша неодобрительно поглядел на суетливого Гошу, вздохнул и продолжил размечать рисунок натюрморта на небольшом холсте, натянутом на подрамник.
Конец ознакомительного фрагмента.