Время собирать камни. Очерки
Шрифт:
– Василий Николаевич, точно вам говорю, пропадет крест. Или выбросят, после того как старуха умрет, или жулики фарцовщики опередят и купят или обманут как нибудь, а то и ограбят. Пока не поздно, забери, дай ей пятерку, зарегистрируй. Потомки спасибо скажут.
Василий Николаевич решился и, кажется, припас даже пять рублей.
Хозяйка показала нам крест, как будто вовсе не
Cлова старухи о доме, что он де неудобен и вроде как и не нужен, и то равнодушие, с которым она показала крест и даже отдала его нам подержать в руках, обнадеживали двух искусствоведов. Как о решенном деле, Десятников сказал:
– Василий Николаевич – директор музея. Продайте ему этот крест…
Тут я увидел мгновенное преображение старухи: ничего как будто не изменилось, но в чертах лица, в глазах, в оттенке голоса сразу появилось что то каменное, железное, с каким шли на костры, поднимая два пальца кверху.
– Ну нет… – только и сказала она.
Машина мчалась назад к Москве. Говорили о том, что видели (а видели мы в сто раз больше, чем здесь написано), и о том, как с этим быть.
– Пожалуй, ты прав, – согласился Десятников. – Надо бы решать эту проблему широко и комплексно. В самом деле. Приедут туристы такую даль посмотреть Оптину (когда ее восстановят), так почему же не показать им заодно и Березичи, и Шамординский монастырь, и козельскую старину… Но знаешь ли, в чем главная тут проблема? Не столько в охране памятников, сколько в их использовании. Ну хорошо, давай восстановим всю тысячу российских монастырей, десятки тысяч церквей и усадеб, а что с ними делать дальше? Как использовать? Размещать те же РПТУ? Музеи? Склады? Гостиницы? Выставки? Дома художников? Эту проблему надо решать в первую очередь.
Нет, в первую очередь надо восстановить и сохранить. Деньги будут оправданы по статье туризма. Красота не обязательно требует утилитарного применения. Я и еще раз повторю. Для того, чтобы вокруг памятников старины создалась общая благожелательная атмосфера, общий благоприятный климат, нужно авторитетное широкое решение о массовом их восстановлении.
В конце концов, это красота нашей земли, это наша культура, это мера нашей цивилизованности…
– …А что это за стишок, – заговорил через некоторое время Володя, – передал тебе Василий Николаевич, когда прощались? Неужели свой?
– Еще не читал. Возьми посмотри, – я достал из кармана и протянул Володе небольшой блокнотный листок, сложенный вдвое.
– Некто Татьяна Александровна Аксакова, ленинградка, по видимому старушка, – сказал Володя, заглянув в конец записки и быстро пробегая глазами по строчкам. – О Достоевском, об Оптиной…
– Давай вслух.
Я держался за руль и смотрел вперед, а Володя читал.
Он сроднился с обстановкой сельской,Полюбив тех мест простор и ширь,Где стоит под городом КозельскомЗнаменитый Оптин монастырь.Целым рядом русских поколенийТа земля считалася святой,Шли сюда для высших откровенийГоголь, Достоевский и Толстой.А весной так радостно влекомоРаспустились клейкие листы,И плескалась рыба у парома,И цвели шиповника кусты.И ночное небо, все в алмазах,Говорило тихой глади вод:«Неужель Алеша Карамазов .По траве росистой не пройдет»