Время собирать камни
Шрифт:
— А скажите, господин большевик-полковник, — заговорил, наконец, генерал Корнилов, — не вы ли хотели превратить войну империалистическую в войну гражданскую, и замириться с германцами?
— Нет, не мы, — сказал я твердо, — мы категорически против гражданской войны как таковой, считая ее самым страшным бедствием для государства. С этим вопросом вам надо обратиться к господину-товарищу Троцкому, который за подобные взгляды оставлен в новом правительстве без места.
Я обвел господ генералов внимательным взглядом, — А с германцами нам мириться все равно придется. Ни одна война не может продолжаться вечно. И при заключении мирного соглашения важен только один вопрос, — На каких условиях?
—
— Лавр Георгиевич, — ответил я, — скажем честно, наша армия сейчас совсем не в том состоянии чтобы чего-нибудь аннексировать и требовать контрибуций. Союзники же уже разделили Россию на сферы влияния, как какую-нибудь африканское королевство. Они ждут не дождутся, когда смута в России достигнет такого предела, когда можно будет беспрепятственно приступить к колонизации наших территорий. Вы, Сергей Леонидович, по роду своей деятельности должны знать о планах наших уважаемых союзников…
Генерал Марков зыркнул глазами на Корнилова, и мрачно кивнул, подтверждая сказанное мною.
— Кроме того, — продолжил я, — не стоит путать лозунги и условия мирного договора, публичную политику и дипломатию. Все хорошо в меру. Государство должно уметь отстаивать свои интересы. Вооруженной силой на войне, и дипломатией в мирное время. Иногда хороший дипломат стоит пары-тройки армий.
Впрочем, давайте оставим дипломатию нашим дипломатам, у них своя работа, у нас своя. Как военные, мы должны думать сейчас о том, чтобы нанести неприятелю такое поражение, после которого он поймет, что лучший для него выход — пойти на мировую.
— А как же наши союзники по Антанте, — спросил неугомонный Корнилов, — ведь сепаратный мир с Германией, какой бы он не был выгодный для нас, покроет наше Отечество позором предательства.
— Господин генерал! — я сам не желая того, повысил голос, — Меня прежде всего интересует выгода и польза для России! А если союзники, которые всю войну только тем и занимались, что предавали нас — если хотите, я докажу вам это с помощью документов — останутся у разбитого корыта, то это их проблемы. Помните, как говорил в свое время великий Суворов, который был отнюдь не большевик: "Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию…" Слова Александра Васильевича стали для меня девизом всей моей жизни. И поэтому обида разных там Черчиллей и Ллойд-Джорджей, Пуанкаре и Клемансо, меня интересует в последнюю очередь…
Генералы слушали меня с нескрываемым одобрением. Один Корнилов остался недоволен всем мною сказанным. Но я и не рассчитывал его уболтать. Уж больно он был упертый. К тому же, похоже, англичане крепко держали его за жабры. Бог с ним, можно обойтись и без него, главное же было то, что мы теперь, похоже, без приключений доберемся до Питера. Как бы Корнилов не относился к новой власти, на конфронтацию со своими бывшими сокамерниками он вряд ли пойдет…
Окончательно определившиеся со своей позицией генералы, засыпали меня вопросами чисто практического свойства: как, какими силами, на какую глубину, сколько орудий, и какого калибра на одну версту фронта…
Короче говоря, мой разговор с ними продолжался до обеда. Генералы ушли в здание тюрьмы, а я стал организовывать перевозку сидельцев до станции в Могилеве. Тут надо было предусмотреть многое. В том числе, и провокации со стороны упертого Корнилова. За ним нужен был особый присмотр. На всякий случай генералу нужно будет сделать укол, или дать выпить чего-нибудь "релаксирующего", чтобы он погрузился в нирвану и смирнехонько вел себя до самого Петрограда.
Текинцам же я обещал навестить их вечерком, чтобы вместе поесть наваристой шурпы и ядреного плова с перцем. Заодно поговорить с джигитами насчет продолжения дальнейшей службы в составе русской армии. Кавалерия нам нужна, ведь война продолжалась, и до формирования крупных кавалерийских соединений, вроде знаменитой 1-й конной армии было еще далеко.
Кстати, Семен Михайлович находится где-то в этих краях. Кавказская кавалерийская дивизия, в которой служит полный георгиевский кавалер и председатель полкового комитета вахмистр Буденный стояла, если мне память не изменяет, в Орше. Надо бы позвонить в Могилев и переговорить с генералом Духониным. Попросить откомандировать вахмистра Буденного в наше распоряжение….
По заброшенному пустырю вдоль и поперек изрытому саперами, с лязгом и рычанием ползли странные и невиданные досель боевые машины. Летела из под гусениц влажная земля, редкие пехотные цепи группировались сзади и сбоку надвигающихся на "вражеские" позиции железных монстров. Установленные на флангах "максимы" били короткими очередями поверх голов, наполняя воздух нежным посвистыванием пролетающих пуль. Красногвардейцы, в желто-зеленых балахонах наброшенных поверх своей обычной одежды, бежали вслед за танками, время от времени по команде залегая, и открывая стрельбу из трехлинеек. Когда один взвод залегал, другой в это время броском преодолевал расстояние для следующего рубежа.
За учения с окраины поселка Волково наблюдало несколько человек. Среди них был председатель Совнаркома Сталин, Наркомвоенмор и новый Главком Фрунзе, а также и командование самой бригады. Полковника Бережного, отправившегося в командировку в Могилев, заменял начштаба майор Юдин, а местный контингент представлял комиссар бригады Михаил Иванович Калинин. Особенно внимательно в бинокль за ходом учений наблюдал Михаил Васильевич Фрунзе.
Неподалеку от высоких гостей за тренировками бригады Красной гвардии наблюдали немолодые степенные станичники. Бинокль, взятый с боя у убитого германского офицера, был один на всех, поэтому и на "поле боя" станичники смотрели с помощью него по очереди. Интерес их к происходящему, был более чем профессиональным. Каждый из них успел повоевать без малого три года. Они наступали в Мазурских болотах и в Галиции в четырнадцатом, отступали из Польши в пятнадцатом, совершали вместе с Брусиловым его знаменитый прорыв в шестнадцатом.
Но, нигде и никогда ранее они не видели ничего подобного. Двое казаков посланных вчера на это самое место "полюбопытсвовать", вернулись в полном восторге, рассказывая совершенно невероятные вещи. И сегодня сюда прибыла для перепроверки представительная делегация, который казаки доверяли полностью. По сути дела для сынов Тихого Дона стоял вопрос — с кем быть во время нынешней заварухи? Даже самому наивному было понятно, что выбор невелик — реальную силу в Петрограде сейчас представляли две группировки большевиков. Это "старые большевики" Свердлова и Троцкого, и "новые большевики" Сталина, Ленина и Дзержинского. Свердлов и Троцкий в союзники казакам после всего услышанного в ту ночь не годились. Правильно сказали тогда таинственные земляки-станичники — ЭТИ за ломаный грош продадут, как Иуда Искариот Спасителя. Значит, надо, или договариваться со Сталиным, или плюнуть на все, и любыми правдами и неправдами пробиваться домой в свои родные станицы. Ошибка в выборе могла дорого обойтись. Вот и смотрели казаки в оба, и мотали все увиденное на ус.