Время ушельцев
Шрифт:
— Прости, Тилис… — пробормотала Алиса. И, чтобы перевести разговор на другое, спросила:
— А откуда ты знал про приказ?
— Какой приказ?
— Приказ Обузскому гарнизону сняться и идти в Киммерийское ущелье.
— А что, такой приказ и вправду был? Первый раз слышу!
— Как?! И никто…
— Никто об этом даже не заикнулся, ты хочешь сказать? Вот это и есть иркунский дух: терпеть над собой
Это было сказано резко, но правильно: именно таков дух их цивилизации. А, собственно, в Верланде разве по-другому? Вы ведь тоже, если вдуматься, сражаетесь за свое право насиловать Живой Мир и играть с ним в правила игры. И так ли уж важно, как называется эта игра — черной магией или позитивистской наукой?
И чем больше вы придумываете правил, тем больше в них запутываетесь — помните, я вам начал было рассказывать про кривую Пеано?
И настанет день, когда не будет более для людей Верланда ни добра, ни зла, но будет доброизло, имя же ему — Пустота.
Как для иркунов.
Зло, по крайности, порождает зло. Пустота же вообще ничего не порождает, ибо она есть Ничто, не воплотимое в Нечто. Ex nihilo nihil fit…
Но это уже разговор особый и здесь неуместный. Да и кому у вас интересны мои взгляды на происходящее?
Черные зубчатые тени гор медленно тянулись к подножию дымящегося вулкана. Солнце клонилось к закату. Тела убитых иркунов уже убрали. Кровь, мочу и блевотину аккуратно присыпали песком.
— Отряд! — крикнул Мерлин. — Слушай мою команду! Мы остаемся в Сильвандире на ночь. Кимон за появление в пьяном виде назначается до утра часовым. Всем остальным — отдыхать!
Тилис, сняв шлем, растянулся на какой-то скамье и почти сразу заснул. Нельда свернулась в комочек у его изголовья и тоже заснула. Алисе не спалось.
Картина, виденная ею всего несколько часов назад, все еще стояла перед ее глазами — а тут еще пронизывающий холод, отвратительный смешанный запах крови и серы и вдобавок еще эта милая перспективочка — опять в Черный Замок…
— Что, не спится? — подошел к ней Мерлин. — Да, положение у нас, прямо скажем, поганое. Но ты знаешь, что-то такое впереди мерещится. Эпоха Рыб кончилась — туда ей и дорога. А вот какой будет эпоха Водолея? Слушай, это же зверски интересно! Вот они, — Мерлин кивнул в сторону невидимого отсюда Черного Замка, — сейчас готовы пойти на все, что угодно, только бы их любимая Кали-Юга никогда не кончалась. А она все равно на исходе, хотим мы этого или нет. И кончится она либо переисполнением Мирового Древа, либо его гибелью. В любом случае это конец того мира, который мы…
Выстрел!
— Тревога! — закричал кто-то.
… Кимон лежал на правом боку, подтянув колени к подбородку. Лицо его посерело и исказилось от боли. Пуля ударила ему в живот, но крови почти не было.
— Алекс… это был Алекс… — невнятно бормотал он. — У него руна… и письмо… и оружие… Запрещенное. Он меня узнал. У него руна… Проклятого Короля. И письмо…
—
Мерлин, выскочив из ворот, взлетел в седло.
— Стой! — крикнул Тилис. — Мерлин, не смей!
Но белый жеребец уже скрылся из виду.
— Он меня узнал… — бормотал Кимон. — И… и убил.
Боль, казалось, отпустила его. Он повернулся на спину и улыбнулся.
— Так лучше, — произнес он уже довольно спокойно. — На войне… лучше. Всегда хотел… Жил, как скотина… Хоть помер, как воин. Похороните здесь…
Глаза Кимона широко раскрылись и остановились.
— Все. Он умер.
Нельда подняла лежавший рядом меч и положила его на уже мертвое тело — рукоятью на грудь, острием к коленям. Так полагается поступать с воином, доблестно павшим в бою.
— Ну вот и все. Что теперь делать? — медленно произнесла она.
— Догонять, — твердо ответил Тилис. — Если Алекс везет письмо в Черный Замок, надо его догнать и перехватить. Письмо привезу я, вот и все. А ты… ты поведешь отряд в Железную Пасть.
— Я?
— Больше некому. Там потребуется Сила. Ты — посвященная Братства. А я — всего лишь достойный. Так что принимай командование. А мы пойдем. Алиса! Эленнар! Нам пора.
Андрей оделся и вышел наружу. Ноги сами понесли его на улицу академика Берга.
Если бы не весело светящиеся огни, город казался бы вымершим. Единственный попавшийся по дороге прохожий посмотрел на милицейскую шинель Андрея скорее с сочувствием: эх, дескать, бедолага, люди Новый год празднуют, а ты, значит, при исполнении…
Впрочем, у Алисиного подъезда стояла толпа. Приехавший с этюдов художник Седунов (изрядно пьяный, отметил про себя Андрей) сидел с гитарой прямо на капоте «Москвича-412» и пел песню. Мелодия была знакомая, хотя и несколько вышедшая из моды, но вот слова…
Мой небосвод хрустально ясен И полон радужных картин Не потому, что мир прекрасен, Не потому, что мир прекра-а-сен, А потому, что я-а — крретин! [5] Звенит высокая тоска, Необъяснимая слова-а-ми. Я не один, пока я с ва-ами, Деревья, птицы, облака! И я держу рассудок ясным, Смотря житейское кино: Дерьмо бывает первоклассным, Дерьмо бывает первокла-а-ссным, Но э-это все-о-таки — г…!5
Здесь и ниже стихи Игоря Губермана.