Время вестников
Шрифт:
Маршировавший впереди кентарх обернулся, через плечо сказав что-то на греческом и небрежно ткнув большим пальцев в сторону изящного строения розового мрамора, с колоннами у входа и бледно-голубой черепицей на крыше. Из зарешеченных окон второго этажа густо валил сизый дым. Распахнулась дверь, из дома с визгом выбежала стайка молоденьких девиц в белых одеяниях, отороченных широкой синей каймой. За ними по ступенькам с достоинством спустилась сухопарая темноволосая женщина средних лет в алом наряде. Девицам (судя по однообразному платью, дворцовым служанкам) не повезло – они врезались прямиком в большую группу горожан, еще не обремененных трофеями. Спасавшиеся от пожара прислужницы и пискнуть не успели,
– Делин говорит, тут гинекей, личные покои императрицы, – Склирена придержала коня, с живым интересом наблюдая за дамой в красном. Та с невозмутимым видом зашагала по дорожке прочь, словно происходящее вокруг ее ничуть не касалось. Кто-то из мятежников наконец заметил одинокую женщину. Ринулся к ней, намереваясь содрать с шеи золотое ожерелье. Однако госпожа столь грозно рявкнула на наглеца, что тот оторопел и попятился. В следующий миг в самоуверенную придворную вцепилось уже с десяток рук, срывая украшения и пытаясь сбить с ног. Женщина молча сопротивлялась, пинаясь, царапаясь и не пытаясь воззвать к милосердию грабителей.
– Освободите ее, – внезапно распорядилась Зоэ. – Я хочу с ней поговорить.
Подчиненные кентарха покосились на своего начальника – тот кивнул – и отправились выполнять приказание. Действовали они на удивление слаженно и четко, в два счета расшвыряв кучку горожан по сторонам, однако никого не убив.
Доставленная пред очи самозваной императрицы растрепанная и разгневанная дама снизу вверх глянула на Зоэ. Увидела золотой с синими искрами венец, озадаченно подняла тонкую бровь. Подумав еще мгновение, опустилась на колени.
– Можешь встать, – фыркнув и озорно покосившись на Гая, разрешила Карвона. – Кто ты?
– Если госпоже угодно знать, она обращается к Елене из рода Далассин, – на удивление спокойным и ровным голосом отвечала спасенная. – Имевшей честь быть севастой базилиссы Анны Комниной.
– А где она? Где базилисса? – оживилась Зоэ. – Прячется в гинекее? Делин, пусть твои гвардейцы немедля осмотрят дом!
– По скромному разумению вашей служанки, это излишне, – негромко, однако весьма отчетливо произнесла госпожа Далассина. – Когда… э-э… ваши сторонники вошли во дворец, госпожа Анна, несмотря на все мои увещевания, отказалась искать спасения. Она заперлась в своих покоях. Мы пытались взломать дверь, но не смогли. Потом в здании вспыхнул огонь. Прислуга разбежалась. Полагаю, тело базилиссы – то, что от него осталось – пребывает сейчас в ее комнатах, а ее душа – в мире, что превыше нашего.
Пламя, разгуливавшее по гинекею, нашло выход на чердак и теперь жадно облизывало свинцовые черепицы. Мессиру Гисборну показалось, на лице новой императрицы мелькнула тень сожаления и сочувствия. Он вспомнил рассказанную как-то Львом Тредой невеселую историю короткой жизни Анны Комниной, и перекрестился. Молодая женщина не заслуживала такой участи.
– Я Склирена, – обращаясь к Далассине, молча пытавшейся придать своему изодранному наряду мало-мальский пристойный вид, вдруг назвалась рыжая. – Зоэ Карвона. Мой двор пока невелик, но в будущем мне понадобится достойная севаста. Думаю, ее будут звать Еленой Далассиной. Кентарх, я хочу, чтобы эту женщину отвели в безопасное место.
– Будет исполнено! – рявкнул кривоногий Делин.
– Госпожа слишком великодушна, – без малейших признаков заискивания добавила Елена Далассина.
– Ты обрастаешь верными подданными, – хмыкнул, заметил мессир Гай, когда горящий гинекей остался позади. – Что означает слово «севаста»?
– Старшая придворная дама, – перевела греческое слово Зоэ, добавив для ясности:
– Гофмейстерина.
– Мрачная она, эта госпожа Елена, – высказал свое мнение Гай. – Суровая леди, по всему заметно. Такая быстро наставит тебя на путь истинный. Запретит выходить из Палатия в одиночку. Будет следить за каждым твоим шагом – днем, и, имей в виду, ночью. Кстати, раз по твоей вине Константинополь лишился эпарха, то я придумал, кем его заменить. Кирие Львом. Он ведь управляющий. Что имение, что город – разница невелика.
– Спасибо за подсказку, – серьезно кивнула рыжая девица. – Может, так и поступлю. А вот Анну жаль. Правда, жаль. Глупая и нелепая гибель.
Гвардейцы из бывшей охраны Халкидии, столь разумно переметнувшиеся на сторону Карвоны, вели императрицу и ее спутника все дальше и дальше. Через проулки, образованные задними фасадами смыкающихся зданий, через облетевшие сады и неприметные дверцы в стенах, разграничивающих участки Палатия.
Мессир Гисборн был вынужден признать, что без помощи Алых Плащей они с Зоэ вряд ли сумели так быстро отыскать короткую дорогу к морскому побережью и гаваням. Отряд намного опередил увлекшихся грабежом бунтовщиков, чьи крики и вопли теперь звучали более приглушенно. Часть дворца, через которую они шли, была охвачена суетой и повальным бегством. Обитатели Палатия, от сановников до челяди, с воплями и проклятиями метались туда-сюда, ища способ покинуть дворец и не столкнуться с мятежниками. Появление гвардейцев не добавило спокойствия – завидев маленький отряд, былые насельники Палатия врассыпную бросились наутек.
Кентарх Делин – сэр Гай пока не понял, было то фамильное прозвище или личное имя – бодро трусил впереди, указывая путь. Грек, должно быть, руководствовался девизом «Всякий умирает в одиночку», ибо совершенно не удостаивал вниманием творившееся вокруг безобразие. Словно натасканный охотничий пес, Делин шел по следу единственной достойной добычи – Андроника Комнина.
Дугал подозревал, что при дневном свете дворцовые постройки будут выглядеть иначе, чем в неверном лунном сиянии. Однако в первый миг кельт оторопел, поняв, насколько разительно отличаются Палатий ночной и дневной. Привычные ориентиры сгинули. Начав свой путь от побережья, Дугал совершенно не представлял, в какую часть дворца угодил и где искать жилище Агнессы. Он даже затруднялся описать, как оно выглядит, это самое жилище. Ведь он всегда заявлялся к Агнессе с уединенного балкончика, выходившего в сады.
«Если не знаешь чего-либо – спроси!»
Безвестный патрикий на берегу, с коим скотт попытался найти общий язык, отвечать отказался. Кажется, бедолага с перепугу утратил остатки разума. Вообразив себя малой лисицей, патрикий упорно пытался укрыться в кустах, сквозь колкую путаницу которых и кабан бы проломился с трудом. В ответ на любые вопросы он только неразборчиво мычал да махал руками.
Не теряя надежды, Дугал решил повторить попытку. Благо по дорожкам Палатия, в точности уподобясь курицам с отрубленными головами, носилось немалое число придворных и прислуги. Судя по царившему во дворцах переполоху, мятежники успели добраться до Августеона и были настроены весьма решительно.
Кельт изловил почтенного вида матрону. Та, плохо соображая от страха, принялась совать ему свои украшения. Жалобно причитая, женщина упрашивала вывести ее из дворцов. Похоже, она приняла Дугала за одного из солдат иноземной гвардии.
Кольца и пару браслетов скотт взял, строго велев патрикии спрятаться и ждать его возвращения. Дама мелко закивала и юркнула в садовую беседку. На дорожках пару раз мелькнули оборванные личности с бегающими глазками, коим здесь было совсем не место – видимо, Халкидия уже пала. Или сдалась сама.