Время воды
Шрифт:
Полученный товар требовалось перевезти на противоположный конец города — в Озерки. Там у знакомых Снеткова имелись вместительные гаражи. На гаражах разгрузиться, рассчитаться с водителем и затем неделю сидеть дома, не открывать дверь и не отвечать на звонки — готовиться к сдаче дипломной работы. Как именно готовиться — Владимир Вениаминович не сказал, но показал все объясняющий знак: звонко щелкнул по коже под подбородком и похабно закашлялся.
Профессора тоже сходят с ума, подумал я, но прогнал эту мысль, ибо ее развитие препятствовало здоровому стремлению стать
В одиночку действовать не пришлось, на помощь пришла старушка-судьба.
Впрочем, кому старушка, а кому как: когда я подошел к одному из убогих ларей, чтобы потратить часть гонорара, то увидел сквозь маленькое, как мышиная норка, окошко знакомую голову. Белобрысую и безбровую, четко вписывающуюся в правильный пятиугольник, не голову, а кормовую репу. Без двусмысленностей и ненужных изысков человек, череп которого я рассматривал, носил фамилию Репин. А звали его Дмитрий. Я учился с ним в одной школе, в старших классах мы вместе курили на переменах, иногда обменивались замечаниями о жизни, то есть почти что дружили, но постепенно наши взгляды естественным образом разошлись. Что, в общем-то, дело обычное. В то время как я прилежно учился, он уже догадался, что человека человеком делают деньги и женщины, то есть рассудил примитивно, но верно.
Вспомнив его несложные тезисы, я решил, что могу на него рассчитывать.
Репа не видел меня. Сидя на ящике из-под яблок, он сосредоточено и с удовольствием пересчитывал денежные знаки.
— Хелоу, Димас, — сказал я и постучал по грязному зацарапанному прилавку. — Продай-ка мне водки!
— Бухалова нет, только закуска, — не поднимая головы, ответил он. — Яблоки, лук, капуста, хурма. Чего сколько надо?
— Димас, это я, Витек!
— Витька? Поп! — Репин спрятал деньги в карман фиолетового халата и посмотрел в мою сторону. — Давно дембельнулся?
— Три дня назад.
— Бухаешь, бл…дь?
Не знаю, говорил ли он наобум или был прирожденным физиономистом-психологом, но он оказался точен в формулировке. Мне оставалось сознаться:
— Гудели вдвоем с Генофоном.
— Без теток?
Дима знал Генофона, но разговаривать и выпивать с ним считал для себя зазорным. Он вообще пил редко и небескорыстно, в основном используя водку для положительного решения полового вопроса.
— Без. Я еще не осмотрелся.
— Ну, ты даешь. Я в первый же день себе соску нашел. А что ж твоя Жанка? Она тебе не дает?
— С нею покончено, — ответил я высокопарно, в стиле Шекспира.
— Понятно, дает другому. Видел я его как-то. Ничего особенного, обычный лох, — Репин обтер земляные руки о грязное полотенце и пригласил: — Заходи!
У ларька с правого боку имелась небольшая, но крепкая дверь, через которую я проник внутрь. Протискиваясь между ящиков с овощами, я ободрал о торчащие из досок гвозди рукав пальто.
— Бл…дь! — сказал я в досаде.
Дима понял по-своему, понял значительно глубже:
— Да ты не расстраивайся, Витек. Все женщины — там! Хочешь, мы ее лоха отхерачим?
— Не надо, у них любовь, — ответил я.
— Не переживай. Я тебя с такой бабцой познакомлю… А ты вообще куда шел-то?
— Домой из института.
— Из института? Да брось ты. Теперь учиться не нужно. Вокруг кооперация. Все бурлит, пучится. Не поверишь, полгода назад прилавки были пустые, а теперь вот одной «гуманитарки» жри, сколько хочешь, главное, чтобы «бабки» были. «Бабки» надо делать, а не уроки. Ты, Поп, конечно, умный чел, усидчивый, но теперь это не актуально. Нужно быть просто хитрожопым. Пока будешь делать уроки, вся жизнь пройдет. Лавочка открылась и дает возможность взять столько, сколько унесешь, нужно только знать, где вход. Нужно один раз рискнуть!
— И как рискуешь ты?
— Ну… — Репа смутился. — По-настоящему я пока не рискую. Жду свой шанс. Но я и сейчас уже не какой-нибудь лох. Я получки и аванса не жду. У меня каждый вечер наличман карман оттопыривает. Я, братан, кручу один фокус. С каждого веса сто грамм мои. Продаю всем покупателям одну и ту же луковицу. Такой вот налог с покупок, Витек.
— Как так? — удивился я. — И тебе морду не бьют?
— А никто не врубается. Пока покупатель тупо смотрит на стрелку, я цепляю к корзине с товаром луковицу крючком. Ее вес — мой вес. Эйнштейны и Бронштейны о таком не мечтали.
Пока я пытался выразить свое отношение к фактам обвеса, в отверстие окошка втиснулось густо напудренное лицо. Оно поинтересовалось у Димы:
— Это «хурма» или «королек»?
— «Королек», — ответил Димас, не раздумывая.
— Тогда свешайте мне килограмм.
— Сию минуту, — пробормотал Репа.
Ловко жонглируя, он накидал в корзинку фруктов, извлек из-под халата крупную «луковицу» с загнутой крючком проволокой. Когда стрелка весов показала девятьсот граммов, Дима прицепил к корзине «прибор» и сказал в обведенные карандашом внимающие глаза:
— Вес взят, мадам, ровно кило.
Когда мадам отошла, я спросил друга:
— А что такое «королек»?
— Не знаю, — небрежно ответил он. — Но он был ей нужен. «Хурма» — она произнесла презрительно, а «королек» — с тонким налетом эротики.
— Круто! Ты давно тут работаешь?
— Два месяца. Что, тоже хочешь?
— У меня не получится.
— Захочешь — получится. Ты зачем сюда пришел?
— Давай бухнём вечером? — я решился взять Репу в дело. — С меня — шампанское, с тебя — девки. У тебя есть знакомые девки?
— Полно! Ты сколько готов пробухать?
— Баксов четыреста.
— Не хило! — Дима стянул с себя рабочий халат и сказал то, что я ожидал от него услышать: — Тогда рабочий день завершен.
Полчаса спустя мы катили по Октябрьской набережной на желтом такси. Между нами мерно покачивался ящик с шампанским. Еще две бутылки мы держали в руках.
Таксист, редковолосый брюнет средних лет, был молчалив, выбрит и одет в белую рубашку и галстук, то есть совсем не походил на таксиста. Но когда мы с Димоном прикладывались к бутылкам, он подозрительно шумно икал.