Время золота, время серебра
Шрифт:
Он все-таки задал один страшно глупый вопрос, такой глупый, что самому стыдно. Хотя, с другой стороны, это же на ней он женился, значит, это ее дело быть умной, а на себе самом он не женился и жениться не собирается даже, так что имеет полное право оставаться таким непроходимым идиотом, каким только получится.
— А почему ты… — выдавил он из себя и замолчал.
Он и сам не знал, как закончить вопрос. Полли пришла ему на помощь.
— Почему я вышла за тебя или почему я не рассказала остальным?
— Ну… да, — буркнул он, не уточняя, какое "да", имеется в виду.
Если честно, его интересовали оба.
— Вышла, потому что люблю, а не рассказала, потому что ты не рассказывал. Даже мне. К чему мне болтать о том, о чем тебе самому говорить неохота?
— Но ведь гномы, они…
— Чудовища из страшных сказок, — очаровательно улыбаясь, кивнула Полли. — Я помню. Я думала об этом. Но ведь ты — не такой. Совсем-совсем не такой. Ты никогда не был чудовищем. Всегда — человеком! Ой, прости!
— Что ты, — улыбнулся Шарц. — Разве это — оскорбление… от человека? А все же — как ты догадалась?
— На глупые вопросы не отвечаю! — фыркнула Полли.
— Но даже милорд герцог…
— Но он же не спал с тобой! — развеселилась Полли. — А я так сразу поняла, что никакой ты не коротышка! Ты сложен абсолютно нормально. Просто ты — другой. Вот. А раз ты не коротышка, а просто ты так сложен, значит, ты гном, что ж тут неясного? А что ты молчишь об этом, так ведь и это понятно. После того что ваши у нас натворили, кто ж тебя добром-то встретит? Кто поймет, что ты не такой, как те сволочи? Тут ведь главное что? Главное понять: они не гномы были, они были сволочи! А сволочью кто угодно может быть.
Шарц вздохнул. Это ведь еще не все. Это всего лишь половина правды. И если быть честным — Полли сама все сделала, это она объясняла, утешала, жалела, это она поняла про сволочей… Эх, Хью, ты вот читать ее учил, лучше б ты попросил, чтоб она научила тебя понимать, потому что сам ты так ничего и не понял, и если б не влюбился в звезды и тех, кто под ними живут, так и считал бы всех людей врагами, а ведь ни люди, ни гномы врагами быть не могут, врагами могут быть только сволочи. Поэтому ты не смеешь больше молчать, Шварцштайн Винтерхальтер. Ты скажешь этой чудесной женщине правду. Всю, как есть, до конца. Скажешь и будешь умолять ее о милосердии.
— Любимая… я должен открыть тебе еще одну тайну… — вновь неловко начал Шарц.
"Господи, как же я не хочу говорить этого! Как хочу остаться, пусть не прежним, веселым коротышкой Хью, так хотя бы ловким пронырой-гномом, устроившимся среди людей. Как же мне неохота становиться чужим опасным типом, с ледяным спокойствием использующим все вокруг себя".
— Это про то, что ты шпион, что ли? — хихикнула Полли.
Шарц нервно икнул и застыл, глядя на свою жену в суеверном ужасе.
"Откуда она могла узнать?! Как догадалась?!"
"Она — моя жена!" — вновь напомнил он сам себе, но на этот раз аргумент не сработал, а посему он задал еще один ужасно глупый вопрос:
— Это ты… тоже в постели выяснила?
Полли расхохоталась в голос.
— Если шпионы и отличаются чем-то от прочих мужиков, то я этого знать все равно не могла! У меня, кроме тебя, ни одного шпиона не было. У меня, кроме тебя, вообще никого не было.
— Но тогда… я что — во сне разговаривал?!
Его вдруг охватил ледяной ужас профессионала, привыкшего контролировать каждое свое движение, каждый вдох и выдох, и вдруг выяснившего, что с девяти до пяти он теряет разум и бродит по кабакам, выбалтывая все свои страшные тайны.
— Нет, — ухмыльнулась Полли. — Во сне ты не разговаривал. Просто я подслушала, когда ты с королем говорил. Обожаю подслушивать! И посмей мне только сказать, что это нехорошо, сэр лазутчик!
"Вот так вот, Шарц… и что дальше?"
— Ты все слышала? — спросил он.
— Самое интересное пропустила, — пожаловалась Полли. — Кто-то подымался по лестнице. Пришлось сбежать. А потом вы уже вышли. И были все страшно довольные. Только ты чего-то нервничал, будто не все еще позади.
"А ты хочешь сказать, что все позади? И ты меня… прощаешь? Нет. Ты даже не обвиняешь меня. Ты не видишь моей вины. Моей лжи. Неужто вовсе не видишь?"
— Так что ты давай рассказывай, — продолжила Полли. — Теперь-то уж, наверное, можно, раз королю рассказал. Королю — это ведь вроде как и всем остальным тоже… разве нет?
— Теперь — да, теперь — можно… — странным голосом промолвил Шарц.
Он ничего не понимал. Под ним давным-давно разверзлась бездна, но он в нее почему-то не падал. Эта сумасшедшая женщина отказывалась принимать всерьез все, что он ей говорил. Отказывалась ужасаться его подлости, мерзости и лжи. Она смотрела на него спокойными любящими глазами, как тогда, в библиотеке, словно ожидая, что он вот-вот перевернет следующую страницу в книге и прочитает ей очередную захватывающую дух историю.
Что ж, он никогда не сможет ей отказать. Слушай, любимая…
— Так оно… это ваше… Подгорное Царство… должно было рухнуть? — потрясенная, чуть дыша, спросила Полли. — И ты с королем договорился, чтоб всех-всех спасти, да?!
— Ну, если опустить некоторые детали… — пробормотал Шарц.
— И все это время ты был совсем-совсем один… — жалобно продолжала она. — Один… против всего света! Ты ведь даже мне сказать ничего не мог. Один, с целым народом на плечах… старики, женщины, дети — они умрут, если ты не справишься, так ведь?! О-х-х-х! — Полли уже рыдала, обхватив мужа.
— Почему ты плачешь? — тихо спросил Шарц.
— Ты скажешь, что я дура, если я скажу, сэр муж мой, — всхлипывая, сообщила она.
— Ты дура, леди жена моя, — улыбнулся Шарц. — Теперь говори.
— Я плачу от уважения, представляешь? — смущенно пробормотала она.
— Нет. Но сам сейчас заплачу от благодарности.
— Не стоит. Сначала отрасти себе гномскую бороду, — она уже улыбалась. — Тогда ты сможешь прятать в нее красный распухший нос, и никто не узнает, что ты плакал.