Врушечка
Шрифт:
Обычной Настиной едой были овсянка, гречка и тушеная капуста. Она научилась виртуозно комбинировать старые вещи из своего гардероба, потому что новые просто не могла себе позволить. Маски для лица она делала из тертой сырой картошки, а стриглась у соседки — бывшей парикмахерши, которая вышла на пенсию лет сто назад и уже с трудом удерживала в руках ножницы.
Эту поездку в Прагу друзья подарили Насте на день рождения. И ведь круглой даты никакой не было, а они вдруг взяли и организовали для нее путешествие. Для нее одной! Может быть, почувствовали, что ей
Во время полета она смотрела в иллюминатор, разглядывала облака и мечтала. Еще она втайне восхищалась грациозной стюардессой и пыталась запомнить происходящее во всех деталях, чтобы после смаковать его. Даже еда в пластиковых контейнерах казалась ей дивной, и она съела все, включая микроскопический брикет масла и скользкую маслину. Рядом с ней в кресле сидел сухонький дедок, который всю дорогу спал. Так даже лучше, чем какой-то там брюнет… И на душе спокойнее.
Когда самолет приземлился и легко побежал по взлетной полосе, а потом начал резко тормозить, Настя едва не расплакалась. Москва, Шереметьевский аэропорт, конец отпуска. Ступив на трап, она грустно поздоровалась с тучами, которые неделями болтались над столицей, не давая солнцу ни одного шанса выполнить свой священный долг. Ветер растрепал волосы, задрал край кофточки и, пробежав по позвоночнику, заставил Настю застучать зубами. Она с тоской подумала о долгой дороге домой и о пустой квартире. Надо сразу съездить за котом, вот что.
Кот на время поездки был отдан старому другу Витьке Матвееву, которого Настя знала со времен дремучего детства. Маленький белый шрам, рассекавший ее правую бровь, был оставлен именно Витькиной рукой. Вернее, его железным совком, которым он умело воспользовался, чтобы завоевать себе место в песочнице.
По «зеленому коридору» Настя вышла в центральный зал аэропорта. Каково же было ее изумление, когда Витька материализовался прямо перед ней, как джинн, появившийся из бутылки. Он выскочил из плотной толпы встречающих с радостным криком:
— Настасья! А я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь! Я тебя встретить решил, знаешь ли. Чемодан дотащить, то да сё… Привет, привет. Я так рад тебя видеть!
Они чмокнули друг друга в щечку. Причем Насте пришлось наклониться, потому что Матвеев был хоть и коренастым, но маленьким, на полголовы ниже ее. Чтобы не быть «до старости щенком» и придать себе солидности, он носил усы с весело поднятыми кончиками, которые делали его похожим на героя оперетты, распевающего что-нибудь озорное: «Поедем в Бороздин, где всех свиней я господин! Скорей со мной поедем в рай свиной!»
— С Кузей все в порядке?! — испугалась она.
— Да в порядке, в порядке, не волнуйся, — успокоил Витька. — Кстати, твой Кузя сгрыз ножку моего нового кухонного стола и еще кусок плинтуса. Какой-то бобер, а не кот.
— Наверное, это он на нервной почве, — хмыкнула
Матвеев быстро и уверенно рассекал толпу, а Настя едва поспевала за ним, рискуя наступить на собственный чемодан, который то и дело тормозил и норовил пойти юзом.
— Ну… Друзей не всегда нужно просить об одолжении. Они иногда и сами способны проявить инициативу.
Настя знала Матвеева как облупленного. Ему было от нее что-то нужно. По собственному почину он не потащился бы в аэропорт ни за какие коврижки. Он ненавидел пробки, ненавидел процесс ожидания, ненавидел толпы. Впрочем, раз он затеял игру, пусть. Рано или поздно все равно расколется.
Матвеев раскололся минут через пятнадцать после того, как они тронулись в путь. Первое время он сосредоточенно вел машину, то басом подхватывая песни, которые крутили по радио, то расспрашивая Настю о впечатлениях.
— Я тебе лучше потом все расскажу, когда буду фотографии показывать, — решила наконец та. — А то ты самое интересное не улавливаешь. И совершенно точно думаешь о своем. У тебя что, какие-то проблемы?
— Знаешь… Не то чтобы проблемы. Так, есть один затык. Он скорее психического свойства.
— Что значит — психического? — удивилась Настя, развалившаяся на заднем сиденье.
Она уважала автомобили и любила особый кожаный запах салона. Впрочем, в машине Матвеева имелся ароматизатор, наполнявший воздух ядреным синтетическим ароматом ландышей. Ароматизатор был прилеплен к приборной панели и исправно отравлял атмосферу.
— Я ведь говорил, что меня сделали вице-президентом? — спросил Витька, небрежно поводя плечом.
— Говорил, — усмехнулась Настя. — Мы даже пили за это. Если я не ошибаюсь, раза четыре точно.
— Хочешь сказать, я сильно хвастаюсь?
— Я бы тоже хвасталась, если бы меня в должности повысили. Так что за проблема-то? Тебе не выделили секретаршу?
— Выделили, — поспешно сообщил Матвеев. — Но, понимаешь ли, секретарши мне мало.
— Ничего себе заявки.
— Я не в том смысле, дурочка. Видишь ли, мне для солидности спутница жизни нужна. Ну, или хотя бы невеста. У нас была корпоративная вечеринка, я пришел один. Чувствовал себя идиотом. Все руководители, кроме меня, оказались женаты. Кроме того, ко мне подчиненные девицы клеились, а это никуда не годится.
— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — пробормотала Настя. — Ты был в костюме и при галстуке, весь из себя вице-президент… И без жены, которая тебе теперь вроде как по статусу положена.
— Ты все понимаешь с полуслова.
К своей карьере Витька относился с убийственной серьезностью. Каждая мелочь имела для него значение — цвет рубашки, которую он наденет на совещание, выбор времени для важного телефонного звонка, обложка ежедневника… Он мог часами заучивать текст рабочего выступления и отрабатывать перед зеркалом начальственную мимику.
— Полагаю, грядет какое-то мероприятие, и я должна пойти с тобой, — сделала вывод Настя.
— Гениальная догадка!