Всадник Мёртвой Луны 005 ("Встреч неведомой будущности")
Шрифт:
Более-менее успокоившись, он спрятал меч в ножны, и начал осторожно, глядя только себе под ноги, спускаться по крутым ступеням, перемежающимся небольшими площадками и каменными спусками. Лишь достигнув подножия башни он, наконец, понял, что там было не так. Толстые стены, окружавшие ещё совсем недавно двор крепости, были сейчас снесены почти что самого своего основания.
Дорога, когда-то шедшая под ними, сейчас была сплошь завалена серыми массами ломаного камня. Впрочем, большую часть составлявших их камней, наверное, попросту сбросили в пропасть по другую её сторону. С трудом перебравшись через эти завалы, Владислав свободно вступил в обнажённый двор, и направился прямо к башне, смутно темневшей в его глубине.
Подойдя поближе, и присветив факелом, он с изумлением
Видимо, построенная с тем же, ныне утраченным мастерством, как и стены города там, по другу сторону хребта, башня оказалась попросту не по зубам разрушителям крепости. Совладав лишь со внешними стенами, они решили попросту сделать её максимально непригодной для использования, и заложили проход туда камнем. Возможно даже - и на всю глубину первого этажа. Башню всё ещё можно было вернуть к первоначальному виду, но это потребовало бы громадных усилий, что, с очевидностью, лишало всякой возможности занять её внезапных наскоком. Судя по основательности подхода, тут явно потрудились отщепенцы. Но, во сяком случае, из увиденного следовал тот очевидный вывод, что они вовсе не собирались, в обозримом времени, укореняться здесь, по эту сторону гор. Иначе они попросту оставили бы здесь, в крепости, стражу. Это поселило во Владиславе надежду на то, что и там, внизу, он уже вовсе не рискует наткнуться на их разъезды.
Убедившись в том, что ночёвка в башне ему не светит, он начал обходить двор в поисках хоть какого-нибудь убежища на ночь. Разрушители потрудились здесь вполне основательно - всё, что они смогли снести и сжечь внутри, они не преминули уничтожить до основания. Но там, где когда-то были ворота в стене крепости, слева от прохода, он обнаружил уцелевшей небольшую одноэтажную караулку серого камня, грубой кладки, неоштукатуренную и с плоской, покатой крышей, крытой свинцовой черепицей.
Видимо, работавшие здесь какое-то время, и поэтому нуждавшиеся во временном пристанище, по использовании, то ли не сочли её оборонным сооружением, заслуживающим уничтожения, то ли попросту поленились заняться ею в последний момент перед уходом.
Два окна, бывшие там лишь на лицевой стороне, обращённой к проходу в воротах, были наглухо законопачены крашенными в чёрное железным ставнями - складывалось впечатление, что разрушавшие крепость там лишь ночевали, и открывать их не видели для себя ни малейшей необходимости. Свободно проникнув в лишь прикрытую, также крашеного чёрного железа одностворчатую дверь, Владислав обнаружил там стоящие по стенам двухэтажные, грубо сколоченные нары, оставшиеся тут, видимо, ещё от орочьей стажи, грубый стол с несколькими, такой же грубой работы табуретами посредине, и у задней стены - огромный погасший очаг с прямым дымоходом, с обоих сторон окружённый деревянными же стойками для оружия, сейчас совершенно пустыми.
Грязи, свойственной всякому орочьему обиталищу, тут не наблюдалось вовсе, видимо - последние постояльцы привели здесь всё в порядок, и основательно вычистили караулку, прежде чем её занять. Не было на нарах и тюфяков - орчьи те видимо сразу же сожгли, вместе с наверняка кишевшими там насекомыми, а свои - забрали с собой, уезжая.
Тщательно затворив дверь за собою, Владислав с облегчением обнаружил на ней внутри мощный запор, и тут же с грохотом его задвинул. Только лишь сделав это он почувствовал себя, наконец, в более-менее относительной безопасности. У камина была свалена груда колотых деревянных обломков - то ли мебели, то ли деревянных балок с разрушенных строений. Продрогший до самых костей Владислав тут же и завалил весь очаг этими обломками, и сунул в самую средину их уже почти догоревший факел. Сухое дерево вспыхнуло моментально, и он, скинув мешок и перевязь
Как только он немного согрелся, на него тут же навалились невероятная усталость, и совершенно необоримая сонливость. Он вяло пожевал сухарь с мясом - горячего сделать было попросту не с чего, а заваривать чай у его уже не осталось совершенно никаких сил, и тут же повалился на один из нижних топчанов, завернувшись в плащ, и сунув себе под голову полено покрупнее. Заснул он почти моментально - настолько его вымотал прошедший подъём, хотя лежать на голых досках, после тех удобств, к которым он привык за последнее время, было и совершенно тоскливо.
Выбросило же его внезапно из этого сладкого сна вдруг нашедшее на него чувство запредельной, чётко ощутимой и совершенно однозначной смертельной опасности. Распахнув глаза, он долго, напряженно вслушивался в царящую вокруг тьму - судя по всему стоял самый глухой час ночи. В очаге дотлевали прогоревшие дрова, и язычки пламени, неслышно пробегая по рассыпающемуся в серый пепел дереву, бросали неяркие блики в глубину комнаты. Снаружи же - пугающе отчётливо, слышался какой-то непрерывный шорох и постукивания, словно бы там непрестанно пробегало по камням множество лап, оканчивающихся то ли когтями, то ли острыми копытцами. Время ото времени что-то скребло в двери - словно бы их пытались выцарапать из проёма.
С ужасом осознав, что оттуда, снаружи, кто-то пробует проникнуть в караулку, Владислав панически слетел с кровати, ухватив ножны левой рукой, правой выдернул из них меч, и как был - босиком, кинулся к двери, и застыл у неё, напряжённо прислушиваясь к происходящему там, за нею.
Сон у него словно рукою сняло - моментально. Всё тело буквально ломило от вчерашнего подъёма, так что любое мускульное усилие давалась ему нелегко - с острой болью. Но сознание работало ясно, и он сразу понял, что там, за дверью - скорее всего какое-то большое животное - одно, или несколько. Это его чуть успокоило - железная дверь и ставни, в этом случае, представлялись ему вполне надёжным укрытием. Потом он почувствовал, что сквозь щели в помещение проникает снаружи совершенно отвратительный, тошнотворный запах. И тут же вспомнил, что именно этим запахом был буквально пропитан воздух в том ужасном скальном проходе, который ему пришлось столь недавно миновать на пути сюда. Тут перед глазами у него буквально всплыла колышущаяся, в багровом отсвете факела, кошмарно гигантская паутина, и его едва не вытошнило от страха и отвращения.
Вытянувшись, весь дрожа от напряжения, и буквально всем телом ощущая ледяной холод каменной плиты под голыми ступнями, он всё стоял, и всё вслушивался в это жуткое скребение и постукивание. Сколько времени прошло в этом стоянии он потом никогда так и не мог отчётливо припомнить. Но, постепенно, он всё же начал потихоньку успокаиваться. Добротная железная дверь, совершенно очевидно, вовсе не собиралась поддаваться прикладываемым к ею снаружи усилиям - она открывалась наружу, и выдавить её было почти невозможно, а выцарапать из проёма было бы непросто даже пользуясь осадными орудиями.
Когда стоять на ледяном полу стало уже совершенно невмоготу, он, всё же, таки вернулся к топчану, влез на него с ногами, и закутал совершенно окоченевшие ступни в полу плаща. В уже хорошо протопленном помещении было, в общем-то, не так уж и холодно, хотя, понятное дело, заледеневшие стены так и не смогли, за это время, хоть сколь-нибудь заметно прогреться. Тут он сообразил, наконец, снова навалить в очаг обломков сухого дерева. Пламя с готовностью тут же и полыхнуло, осветив всё вокруг багровыми отблесками, но на существо, или же существа за дверью это не оказало никакого заметного влияния. Попытки проникнуть внутрь караулки всё длились и длились, невзирая на их очевидную бесплодность. Но то, что было снаружи, видимо, не умело останавливаться, и в этих действиях отчётливо просматривалась та, совершенно тупая механистичность, которая свойственна, скорей уж, насекомым, нежели высшим животным. И это соображение отнюдь не добавило Владиславу спокойствия.