Всадник в небе

Бирс Амброз

Впрочем, он быстро пришел в себя и спустя мгновение уже поднял голову, руки его снова крепко сжали винтовку, указательный палец лег на курок; мутная пелена, висевшая перед глазами, рассеялась, разум и сердце сбросили оковы страха, совесть и помыслы были чисты. Вряд ли удастся взять врага в плен, но, если спугнуть его, он умчится в свой лагерь с фатальной для федералов информацией. Долг солдата был предельно ясен: нужно застрелить всадника из засады — без предупреждения, не дав ему даже вознести молитву

Господу, ни секунды не мешкая. Но… ведь еще есть надежда, что он ничего не увидел — может, он просто любуется грандиозным пейзажем. Может, он сейчас развернется и спокойно уедет восвояси. Стоит ему тронуться с места, как сразу станет ясно, знает он что-нибудь или нет. Возможно, его напряженное внимание… Друз повернул голову и устремил взгляд в глубину воздушной пропасти, словно сквозь прозрачную воду смотрел на морское дно. И сразу же заметил цепочку людей и лошадей, которая, извиваясь, пересекала зеленый луг, — какой-то идиот командир позволил своим солдатам отвести лошадей на водопой в такое открытое место, что их было видно с целой сотни окрестных горных вершин!

Друз перевел взгляд на всадника в небе — он снова смотрел сквозь прицел винтовки. Только на этот раз целился в лошадь. В памяти у него, как священный наказ, всплыли слова отца, сказанные при расставании: «Как бы там ни было, делай то, что считаешь своим долгом». К нему вернулись уверенность и душевное равновесие. Зубы его были сомкнуты, но не стиснуты. Им овладело полное спокойствие, подобное тому, с каким безмятежно спят дети, — никакой дрожи в теле; дыхание, задержанное на миг, пока он прицеливался, было ровным и неторопливым. Долг победил. Дух приказал телу: «Сохраняй хладнокровие!» Друз выстрелил.

А в это время офицер федеральной армии, то ли в поисках острых ощущений, то ли желая получить дополнительную информацию, покинул свой бивуак, скрытый в долине, и без какого-либо конкретного плана направился к подножию утеса, где остановился в раздумье — стоит ли идти дальше. Прямо перед ним на расстоянии четверти мили, хотя казалось, что туда можно добросить камень, вздымался над верхушками сосен гигантский профиль скалы, такой высокой, что при одном взгляде на ее зубчатый пик, уходящий в эмпиреи, кружилась голова. С правого боку скала была абсолютно отвесной, без единого уступа, ее гордый шпиль отчетливо выделялся на фоне синего неба, которое примерно на полпути к земле почти сливалось с лежащими в отдалении холмами, подернутыми голубой дымкой, а еще ниже, уже у подножия, скала терялась в пышной зелени деревьев. Задрав голову к вершине, офицер вдруг увидел невероятную картину: по воздуху в долину летел человек верхом на коне!

Всадник сидел по-военному прямо, крепко держась в седле и натянув поводья, чтобы немного сдерживать норовистый нрав лошади. Длинные волосы на его неприкрытой голове были подняты ветром вверх наподобие султана. Правую руку скрывало облако взметнувшейся конской гривы. Лошадь неслась, вытянувшись в струну, копыта били по воздуху так, будто она мчалась по твердой земле. Офицер завороженно следил за ней, а потом дикий галоп замедлился, и она выбросила вперед все четыре ноги как в прыжке через препятствие. И все это в полете!

С ужасом и изумлением смотрел офицер на всадника в небе; будучи человеком верующим, он даже на мгновение подумал, уж не суждено ли ему судьбой запечатлеть пришествие какого-нибудь нового Апокалипсиса. Офицер был потрясен, взволнован, ноги его подкосились, и он упал. Почти тотчас раздался треск ломающихся ветвей, который сразу стих, не отдавшись эхом, затем снова наступила тишина.

Офицер, дрожа, поднялся на ноги. Привычный зуд в стертой голени помог ему прийти в себя. Рванувшись с места, он побежал изо всех сил туда, где, поодаль от скалы, он, по его расчетам, должен был найти всадника, но, конечно, не нашел. Все это произошло так молниеносно, воображение его так поразили изящество и грация представшей перед ним картины, что ему и в голову не пришло искать воздушного кавалериста у самого подножия скалы, где тот оказался бы, упав вертикально вниз. Спустя полчаса офицер вернулся в лагерь.

Он был неглуп и понимал, что вряд ли ему кто-нибудь поверит, а потому предпочел утаить невероятную правду и никому не рассказал о том, что видел. Но когда командир поинтересовался, удалось ли ему узнать что-либо, что могло бы им помочь, он ответил:

— Да, сэр. Я выяснил, что с южной стороны дороги в долину нет.

Командир, которому было известно больше, чем его офицеру, улыбнулся в ответ.

Выстрелив, рядовой Картер Друз перезарядил винтовку и вернулся к своим обязанностям часового. Не прошло и десяти минут, как к нему на четвереньках осторожно подполз сержант федеральной армии.

Друз не повернул головы, не взглянул на него, продолжив лежать неподвижно, чтобы ничем не выдать себя.

— Ты стрелял? — шепотом спросил сержант.

— Да.

— В кого?

— В лошадь. Она стояла вон там, на скале, довольно далеко отсюда. А теперь, видите, ее нет. Упала вниз.

Часовой выглядел очень бледным, но его лицо не выражало никаких эмоций. Ответив на вопрос, он отвернулся и замолчал. Сержант был в недоумении.

— Послушай, Друз, — сказал он после минутной паузы. — Бесполезно что-то скрывать от меня. Доложи все, как есть. Сидел ли кто-нибудь на лошади?

— Да.

— Кто?

— Мой отец.

Сержант поднялся на ноги и быстро зашагал прочь. «О Господи!» — чуть слышно пробормотал он.