Всадники тьмы

де Куатьэ Анхель

— Господи, что ж с ней такое?! — экраны потухли, Данила с ужасом смотрел на Гаптена.

— У всех истерика, видимо, что-то будет, — тихо и вдумчиво сказал Андрей. — А девушка влюбилась в этого Альфреда. Ей лет двадцать семь, двадцать восемь. Сексуального опыта нет. Завтра предстоит некий ритуал сексуального характера. Да… Ей не позавидуешь.

— В каком смысле? — не понял я.

— Психика может не выдержать, — развел

руками Андрей. — Истерический паралич или ступор… Не знаю, что именно, но что-то в этом роде.

— А почему тогда она бросилась на этого Отто, если в Альфреда влюбилась? — удивился Данила.

— Он сейчас — единственное, что связывает ее с Альфредом, — объяснил Андрей.

— И что? — не понял Данила.

— А вот так… — Андрей пожал плечами, мол — ну, и думай теперь.

— Гаптен, а что там вообще такое происходит? — спросил я.

— Пока не знаем, разбираемся, — ответил Гаптен, глядя в экран монитора. — Сейчас будут дополнительные материалы. На данный момент известно, что это националистическая группировка — «Орден Священного Копья». Фашисты и мистики. Им покровительствует кто-то из крайне правых австрийских политиков.

— А в ком из них Тьма? — Данила потер голову. — Тоже неизвестно?

— Похоже, что ни в ком.

— Это как? — удивился я.

— Есть кандидаты, — сказал Гаптен. — В принципе, любой из тех, кого мы сейчас видим, может оказаться Всадником… И Вильгельм, и Ханс, и Альфред, и Отто, и Ильзе. Плюс там еще целая группа, насколько я понимаю…

— А почему информация идет через Отто? — перебил Гаптена Андрей.

— У него самое стабильное поле, — пояснил Гаптен. — Во время нервного срыва информационное поле человека начинает мерцать, и мы не можем его удерживать. Как ты правильно сказал, у них у всех истерика. Но Отто оказался самым внутренне устойчивым…

— Крепкий орешек, — тихо сказы Данила.

— Да, — подтвердил Гаптен. — А в остальном — у нас там просто сгущение отрицательных энергий. Вот…

Гаптен нажал на пульт дистанционного управления, и на прозрачном экране сбоку от нас появилось некое подобие карты мира.

— Это общая характеристика астрального поля в динамическом режиме…— пояснил Гаптен.

Мы все, словно по команде, уставились на этот экран. Я думаю, что если капать черной тушью в молоко, то получится примерно такой же рисунок — белый фон, разъедаемый разрастающимися черными прожилками. Мир, попавший в сети.

— Сейчас мы увеличиваем масштаб, — Гаптен зафиксировал зону в европейской части и стал быстро нажимать на кнопку пульта. — Вот; Европа, Австрия, Вена, центр города.

— Ах! — я вскрикнул.

Я испугался, да и все мы испугались. Черная дыра! Настоящая, реальная черная дыра! Она буквально захватила мой взгляд и потащила его внутрь этого изображения! Чудовищное чувство! Как будто душу силком вытягивают через глазные орбиты…

Гаптен резким движением выключил экран.

— Вы все почувствовали? — испуганно спросил он. — Никогда такого не было. И это ведь только информационный слепок! А что там на самом деле творится?!

Отто приподнялся на локтях и огляделся вокруг. Он лежал на тротуаре. Голова раскалывалась. Ильзе сидела тут же, рядом, прямо на асфальте. Чулки разорваны, колени в крови. Она ревела навзрыд.

— Что? Что случилось? — пролепетал Отто, язык его почти не слушался.

— Ты полез в драку. Он тебя ударил… — ревела Ильзе, растирая по лицу остатки косметики. — Ты упал… Я думала, ты умер.

— Черт! — Отто схватился за голову. — Что на тебя нашло?! Черт! Черт! Черт! Я должен отвести тебя домой. Нет, я должен доложить…

— Нет! — ревела Ильзе. — Он убьет меня! Он убьет! Нельзя! Нельзя!

— А где мой бумажник?.. — Отто встал на ноги и ощупал карманы. — Где мой бумажник?! Черт! Он украл мой бумажник. Там права… Черт! Там мои права…

Ильзе продолжала реветь, стоя на четвереньках, хватая Отто за штаны.

— Что это за улица? — спросил он.

— Бергассе, — простонала Ильзе.

— Ладно. Вставай, пойдем.

Они с трудом поднялись на ноги.

— Дом пятнадцать, — считал Отто. — Дом семнадцать. Дом девятнадцать…

— Квартира Фрейда…

— Что? — не понял Отто.

— В этом доме квартира Фрейда, — сказала Ильзе.

Отто с удивлением посмотрел на свою спутницу:

— Он же семит.

— Ну и что? — Ильза воззрилась на Отто с нескрываемой ненавистью. — У семитов не может быть квартиры?..

— Как?! — не понял Отто. — Он — семит!

— Как я ненавижу вас! Как я вас ненавижу! — орала Ильза. — Я три года была в параличе. Три года! Я думала, это позвоночник. А оказалось — истерия! Потому что я боюсь, понимаешь? Я боюсь трахаться! И от этого страха у меня ноги отнялись! Понимаешь, подсознательно! Я так себя защитила от вас, мужиков! Параличом! Ведь нельзя трахаться парализованной! Защитила, подсознательно! Все просто! Все по Фрейду! По этому семиту!

— Но ты же ходишь? — Отто ничего не понял из этого объяснения и внимательно посмотрел Ильзе в глаза.

— Потому что пришел этот ваш богоизбранный Ханс, радетель арийской расы. Пришел и сказал: «Бог тебя наказал, Ильзе! Бог! Откажись от Бога! Отдай свою девственность Священному Копью!» И я отдала, и бояться перестала. Понимаешь?! И пошла! Как рукой сняло этот паралич! Понимаешь — как рукой! И я поверила! Хансу поверила! Ведь тогда я ничего этого не знала и не понимала — ни про Фрейда, ни про истерию, ни про истерические параличи. Жила рядом с этим чертовым музеем и не знала! Я думала, меня Бог наказал. А я просто трахаться боялась!