Все беды от женщин, или Приключения Странника
Шрифт:
Один из проклятых кинулся ко мне, но встретил только остриё меча. При всём своём ужасающем виде (особенно запах ужасает), эти твари неповоротливы, глупы и бесхитростны. Им просто нечем хитрить. Мозг давно не человеческий. Всё на инстинктах. Причем при наличие голода и запаха крови, главный их инстинкт самосохранения пасует.
Я не люблю кровавые сцены, мясорубки и зверские убийства. Я же не маньяк. Поэтому, как учил меня мой наставник, бью один раз. Мои удары, как вопросы чужестранки – точные, безжалостные и не проходящие вскользь, только в цель. Один удар – одна жизнь, хотя честнее – смерть. От пятерых охотников остались только трупы.
Но ведь это еще не все. Их много. Чувствуя их злобу, исходящую из порыкивающей темноты леса, я уразумел одну простую истину: мне гаплык! Но эта истина быстро сдохла в закоулках подсознания и меня осенило. Их-то голод не ослабил. Почему? Всё дело в их злости. Она их питает и даёт силы. Проблема в том, что мне такой злости не познать. Но есть другое чувство, не слабее. Боль…
Я сунул руку в костёр. Боль обожгла в первую очередь сознание. Но я не отступал. По жилам разлилась такая ярость, боль и сила… Какое к черту отчаяние?! Огонь. Он во мне. Он движет мною. Огонь и боль. Глаза заволокло красной пеленой. Бесполезный меч был брошен под ноги.
Новую волну нападавших я встретил, разрывая когтистыми руками на куски…
Сквозь заунывные всхлипы, до меня донеслись слова:
— Он живой?
— Живой, что ему станется, – отвечает кто-то довольно, но неуверенно.
— Но он же не дышит! – этот плачущий голосок начал меня раздражать. Живой я. Живой! Иначе, где же тогда свет и ангелы, ну или на худой конец, огонь и черти? Эй! Кто там умный есть – скажите, что я живой, успокойте ребенка.
Моя попытка открыть глаза, привела к полнейшей слепоте от вспышки света. Но мне не хватило сил даже закричать от боли. Только стон вырвался из меня и тот получился таким жалким, словно меня всю ночь пинали ногами и отбили мне всё внутри. Вот мне и свет, подумал я, осталось увидеть ангелов.
— А ну не реви! – гаркнули надо мной. И у кого же такой командирский голос? Голос хоть и женский, но такой громкий и повелительный, что я задумался, не я ли тут реву. Но голос меня успокоил, крикнув, еще жестче, – Иу, не реви, сказала! Ты его сейчас добьёшь своей истерикой!
Так как существом женского пола я себя не ощущаю, то голос орёт не на меня. Хотя и про меня она вспомнила:
— А, ты, кончай придуриваться. Меня не обманешь, я знаю, что ты живой. А еще пять минут с этой истеричкой и я ее придушу!
— Души… – слабо застонал я, – что произошло?
— Это ты мне скажи!
— Я не помню, всё в каком-то кровавом тумане…
— Да ну?! – издевочно переспросил женский голосок.
Я с хрустом во всех суставах и стоном всех мышц, попытался встать. Поднявшись на колени, я еще какое-то время приходил в себя, трясся головой. Потом меня кто-то сильной рукой усадил на землю. Я слегка приоткрыл глаза. О, а вот и ангел. Так всё-таки я умер. Да… видимо высшие силы еще не определились на мой счёт. Потому, что передо мной и правда златовласый ангел с прекрасным, но строгим лицом, а позади неё извивается у дерева маленький черноволосый демон. Маленький, но судя по взгляду вредный и шкодливый. Согласно обстоятельствам, я задал вполне резонный вопрос:
— Я умер?
— Нет! – нервно рявкнул ангел, – но у тебя есть все шансы, потому что я убью тебя, мерзавец!
От удивления (не каждый день встречаешь злого и сквернословящего ангела) у меня глаза открылись полностью сами собой. Мысли пошли бурными потоками с гор памяти.
— Почему Иури привязана к дереву? – уже более осмысленно спросил я. Ответом мне был заговорщицкий шепот на ухо:
— Потому, что ты был не в себе.
— А в ком? – тупо спросил я. Меня одарили таким жалостливым взглядом, что я ощутил себя божьим человеком. Но сжалившись, красавица продолжила рассказ:
— Ты же не хотел, что б она увидела тебя в состояние монстра?
Перед моими глазами появились картины кровавой оргии и главным блюдом у меня на руках разорванная Иу. Но видя мой интеллект, написанный у меня на лице, незнакомка (теперь я ее узнал) объяснила доходчиво:
— Когда я очнулась, то тебя не было. Но было много трупов всяких тварей. Жутко вонючих, надо заметить, – она поморщилась, глянув на валявшийся рядом труп.
— Это охотники, – пояснил я, – проклятые люди, вынужденные питаться кровью и плотью людей. Странно, что ты не знаешь.
— Я нашла твой меч, но не тебя. Кстати, я ругалась так долго и так красочно, что мог бы и отозваться. Ты убил почти всех. Но пришли еще. Двоих я убила, они жутко неповоротливы. Остальные сбежали с рассветом. Странно, солнечные лучи их не сожгли, чего же они убегали?
— Они слепнут на солнце, – снова объяснился, догадавшись, что ее познания и обо мне и об этих тварях ограничены, видимо встретила впервые. Раньше только слышала.
— А ну тогда понятно, – задумчиво протянула она, помогая мне встать.
— Что тебе понятно?
— Понятно, почему один из них, убегая, врезался на полном ходу в сосну, а то я уж грешным делом подумала, что это ультразвуковые завывания Иу сбили его внутренний компас.
Я улыбнулся:
— И часто ты им думаешь?
— Кем?
— Своим грешным делом?
Незнакомка оценила мою шутку и в ответ показала язык, смешно сморщив носик.
— Ну, так, а со мной что было? – спросил я.
— Я тебя нашла под одной из этих вонючих туш. Ты был без сознания. И весь в крови. Одна рука горела ровным пламенем, а из огня выглядывали стальные когти, на второй руке, кстати, тоже был такой маникюрчик, аля Фрэди Крюгер. Сейчас всё уже исчезло. Одежда на тебе странно порвана, словно ты увеличился в размерах, и она потрескалась. А еще мне не нравится вот эта рана.
И эта зараза ткнула меня своим пальчиком в раненное плечо.
— Ау! – отозвался я, – с ума сошла?
— Сам дурак, – беззлобно ответила нахалка, – лучше сажи, насколько серьезная эта рана? Надеюсь, ты не превратишься в такую же гадость?
— Не понял. Из-за чего?
— Ну, тебе же порвал плечо один из этих зверей… – как-то менее уверенно начала объяснять девушка.
— И?..
— Ну-у, разве они не заражают людей, не делают их такими же?
— Нет, они вообще размножаться не могут, даже естественным путём. У них нет… ну, бесполые они.