Все без ума от Евы

Хмельницкая Ольга

– Вы нервничаете? – спросил Рязанцев жену директора.

– Да, – призналась Карина, – вы же, наверное, все моему мужу расскажете.

Белобородов и Рубцова еще ниже опустили головы.

– Вы же понимаете, что спецназ ФСБ искал тут не вас, – сказал Рязанцев после небольшой паузы.

Жена директора и ее любовник переглянулись.

– Н-нет, – наконец ответила Карина, слегка заикаясь, – я думаю, что тут что-то произошло… в здании. Что-то украли? Если честно, когда я увидела оцепление, то очень испугалась, даже вскрикнула. Я-то, как вы правильно догадались,

сказала мужу, что уехала к маме. Представляете мое состояние, когда я поняла, что здание обыскивают и вот-вот найдут нас! Вся моя жизнь пойдет насмарку! Тогда мы спрятались в сейф и довольно долго там сидели, и в первый раз, когда тут все обыскивали, и во второй. А потом стало тихо, и мы вылезли… сидели на диване, дрожали, смотрели в окно. Я видела, как подъехала машина моего супруга, но его самого в здание не пустили. А что здесь произошло? Кого ищут?

Теперь лицо Рубцовой стало лихорадочно-оживленным.

– Карина, – сказал Рязанцев после небольшой паузы, во время которой он внимательно изучал лицо женщины, – в здании прячутся как минимум четверо опасных преступников. Так что будьте бдительны! Не смею вас больше задерживать.

Он встал и направился к двери. Ева спрыгнула с подоконника и пошла следом за мужем. Потянулись к выходу и бойцы Склярова и сам Олег.

– Постойте! – воскликнула Рубцова, когда все были уже в дверях, – а как же мы?

– А что – вы? – ответил вопросом на вопрос полковник, на секунду задержавшись. – Вы для следствия интереса не представляете. Я желаю вам удачи в объяснениях с мужем. Нельзя все время жить во лжи.

– Но тут же четверо преступников, – проблеяла женщина, – что, если они возьмут нас в заложники? Мы не хотим здесь оставаться… совсем одни!

Белобородов закивал.

– Хорошо, пойдемте с нами, – согласился полковник. – Но тогда мы не сможем скрыть, что нашли вас.

Карина заметалась.

– А вы не могли бы просто выпустить нас из здания НИИ? – спросила она. – Мы ведь уже все рассказали…

– Это исключено, – ответил Рязанцев, – к вам могут возникнуть вопросы у милиции. Да и у нас тоже.

Рубцова и Белобородов посмотрели друг на друга.

– Мы остаемся здесь, – сказала Карина.

– Отлично, – пожал плечами Рязанцев, – запишите мой номер телефона. И если что, звоните.

Все вышли. Тайные любовники остались.

– Ты не думаешь, что они связаны с этой четверкой? – спросила Ева мужа, когда они поднимались по лестнице. – Меня смущает, что из всех мужчин института госпожа Рубцова выбрала именно человека, работающего в отделе пульсаров. А ведь в НИИ трудится три с половиной тысячи человек. Случайность ли это? Кроме того, они решили, что лучшего места, чем приемная директора, для свидания нет. И нету лучшего времени, чем сегодня!

– Видимо, у Рубцовой были ключи от приемной и кабинета мужа, – сказал полковник, – а встречались они, по-видимому, часто.

– Кроме того, меня интересует, почему имени Карины Рубцовой не было в списке посетителей, записанных в амбарную книгу, – добавила Ершова.

– Ну, тут все понятно, – ответил Рязанцев. – Рубцова для вахтерши – это большое начальство. Она не обязана была записываться. Рукой махнула – и прошла. А вахтерша – бабуля старенькая, она десять раз успела забыть, кто входил, а кто выходил. Так что отсутствие записи о Рубцовой меня не удивляет.

– А меня удивляет, – не согласилась Ева, – гораздо безопаснее было бы снять на два часа сауну и ни о чем не беспокоиться. А так получается, что супруга директора очень рисковала, устраивая свидания в институте, где и ее саму все знают, и ее мужа, и Белобородова тоже.

– Да, это очень подозрительно, – согласился полковник, – хотя слова Николая вполне подтвердились: женщина сама упомянула о том, что она вскрикнула, увидев оцепление. То есть в половине одиннадцатого они были здесь. Разве что…

– Разве что – что? – спросила Ева.

– Разве что Рубцова в тот момент была одна, – сказал полковник. – Возможно, Белобородов пользуется ею, как прикрытием. Он оставил свою любовницу под благовидным предлогом в приемной, а сам быстро поднялся на пятый этаж, вытащил своих сообщников из туалета, а потом быстро спустился обратно, к Рубцовой. Все может быть. Но не будем спешить. Посмотрим, что скажут криминалисты. Кому принадлежит волос? Чьи отпечатки остались на раме? Нам бы очень помогла эта информация.

Было около четырех утра. Юдин все еще спал. Лицо у него было спокойным и умиротворенным. Ева сделала полковнику кофе, насыпав побольше сахару. Сверху спустился Степан. Из-за усталости мешки под его глазами были еще более заметны, чем обычно.

– Можно моя мама поедет домой? – попросил он полковника. – Она уже немолода и чувствует себя неважно. Мы можем оставить подписку о невыезде.

Мгновение Рязанцев колебался, но потом кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – подумайте еще раз, не видели ли вы или не слышали ничего подозрительного, а потом, если ничего не надумаете, идите домой. Если понадовится, я позвоню.

– Я могу остаться, – сказал Степан, – мне главное – отправить маму. У нее уже в ушах шумит. Наверное, давление поднялось.

– Я могу дать ей таблетку раунатина, – предложила Ева. – А головная боль у вашей мамы есть?

– Нет, – покачал головой Степан, – ей кажется, что над ее головой кто-то ходит. Странно, правда?

После крошечной паузы Рязанцев, Ева и Скляров одновременно вскочили с мест.

– Где? – спросил полковник. – Где кто-то ходит? На крыше?! Я же говорил, я говорил!

– Но мама считает, что это из-за давления, – захлопал глазами Касьянов, но его уже никто не слушал.

Бойцы помчались наверх, перепрыгивая через три ступеньки. Тяжелое оружие било их по бокам, бронежилеты мешали вздохнуть полной грудью.

– Где-то там вроде, – сказала седая дама, тыкая пальцем в сторону крыши, – что-то шуршало. Может, птицы, а может, мыши. Но, скорее всего, у меня шумит в голове.

Мгновенно звякнули затворы, бойцы затаили дыхание. Медленно-медленно, резко поворачивая за каждый угол, спецназ поднялся на чердак, где было пусто и пыльно.