Всё было совсем не так
Шрифт:
Итачи не выдержал и фыркнул, что в его исполнении является диким хохотом.
— Бабулька Цунаде! Саске там… — я заскочил в кабинет Хокаге. Вернулась она два дня назад и была завалена всякой бумажной работой, которая скопилась во время войны. Поэтому наша Хокаге, не стесняясь, припахала и своего дедушку, которого я обнаружил в её кабинете. А может Хаширама сам навязался, даже не хочу вникать в их родственные дела. У меня задание от оригинала и мне просто надо его выполнить…
— Он очнулся?! —
— Да! — кивнул я. Бабулька искренне обрадовалась. Хотя может, она радуется прерваться работе, кто её, старую соблазнительницу, знает…
— Только с ним не всё в порядке, — поспешил сообщить я. — Кажется он ничего не чувствует. В любом случае требуется осмотр.
— Я иду с тобой, малышка Цуна, — сказал Хаширама не терпящим возражения тоном.
М-дя… хотя если он её дедушка, то наверное может называть её «малышкой»… Даже интересно стало, что её больше бесит моя «бабулька» или его «малышка».
— Идём! — отрывисто приказала Цунаде, стерев недовольное выражение лица.
— Кстати, как там Неджи? — пользуясь случаем, спросил я. Они все вместе пришли с обозом.
— Жив, здоров, — ответила Цунаде.
Статус Хокаге не позволял ей нестись по крышам, поэтому к особняку клана Учиха мы шли пешком, по дороге здороваясь со всеми встречными людьми. Значит и Хината вернулась, всё–таки надо с ней поговорить, уже всё улеглось более–менее, может даже у Саске совета спросить… Хотя у него, судя по всему, у самого проблем выше крыши…
— А Какаши–сенсей? — спросил я о состоянии своего капитана.
— Когда он вернулся из того измерения, провалялся сутки и его шаринган стал обычным, он не может теперь активизировать Мангёке, — ответила бабулька. — Хотела бы я знать, что там произошло.
— А он что не рассказал Вам? — удивился я.
— Нет, молчит, как рыба, — помотала головой Цунаде.
— Возможно, что его друг Обито запечатал эту способность, — пожал плечами Хаширама. — Шаринган весьма интересное додзютцу с множеством вариантов развития.
— Это точно, — вспомнив всякие Цукиёми, Аматерасу, Сусано, Камуи, Идзанами, Идзанаги о которых рассказал Саске, кивнул я. Не говоря уже о какой–то особой силе внушения Учиха Шисуи, друге и двоюродном брате Итачи, о котором он мне рассказывал. Даже сказал, что мы чем–то с этим Шисуи похожи… Может пресловутым «mozgovinosom» о котором мне говорил Саске?
— Надеюсь, вы сможете помочь Саске, — вздохнул я, когда мы подошли к особняку. — А то переживаю я за своего друга…
— Не переживай, Наруто, всё будет хорошо, — попыталась приободрить меня бабулька. Я кивнул ей и развеялся.
Часть 4. Глава 14. Всё сложно
По всей видимости, пока клон с Цунаде и Хаширамой шли до особняка, слухи о пробуждении Саске каким–то образом расползлись по Конохе. Я или Итачи точно не звонили ребятам, не до
— Ну, как он там? — смущённо толпясь на пороге, спросили ребята, точнее, вопросы задавала Карин, а остальные только кивали.
— Пока осматривают, — я пожал плечами. — Но сейчас Саске, как Сай в не лучшие свои годы. У него снова проблемы с выражением эмоций, так что не напрягайте его по этому поводу.
— Саске лишился эмоций? Опять?! — тихо воскликнул Сай. Итачи грозно посмотрел на меня.
— Наруто, — его голос прозвучал почти нежно. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Ребята, зайдите пока чай попейте, ну вы знаете, там Мито–сан хозяйничает, — кивнул я гостям в сторону столовой, те дипломатично удалились, не желая попадаться под горячую руку Итачи.
— Не злись, — я посмотрел на старшего брата Саске, который буравил меня взглядом стоя со скрещенными на груди руками. — Саске же говорил тебе, что цукиёми для детского организма даром не проходит.
Итачи дёрнулся, как от боли, но я продолжил:
— Первые года два, лет до девяти, он вообще не мог… испытывать эмоций. Или у него плохо получалось их показывать, не знаю. Но его лицо было таким же безразличным, как и теперь. В тот день, когда мы с Саске подружились, он попросил меня научить его улыбаться, — вспомнил я. — Постепенно он стал улыбаться, смеяться, шутить, но иногда… Знаешь иногда мне казалось, что я просто слишком хорошо научил его.
Я покачал головой.
— Со мной Саске всегда был собой, а вот с другими…
— Знаешь, Наруто, — голос Итачи дрогнул. — Может быть, тебе и не казалось… Есть такая штука самогендзютцу.
— Самогендзюцу? — переспросил я, не понимая, к чему он клонит.
— Да, — кивнул Итачи. — Некоторые шиноби могут накладывать гендзюцу сами на себя. Ставить ментальные закладки, как надо действовать в той или иной ситуации. Что–то вроде программы актёрской игры. Тебя смешат и ты смеёшься. Или наоборот, тебя злят, а ты остаешься спокойным. Или враг хочет напугать тебя, а ты радуешься…
— Я понял, о чём ты, — кивнул я. — Так ты думаешь, что Саске…
— Да. Он честно об этом говорил, но я не понял сначала, пока ты не сказал про улыбку, — кивнул Итачи.
— То есть ты хочешь сказать, что с самого детства Саске не испытывал эмоций? И все его чувства были лишь самогендзюцу?! — воскликнул я не веря.
— Совсем не испытывать чувств не получается, — мотнул головой Итачи. — Когда мы… В общем, когда мы менялись глазами, то он сказал мне, что уничтожил ненависть ко мне, которая мешала ему, но вместе с ней пропали и многие другие чувства, он реагировал только на что–то действительно сильное, типа любви… А чтобы хоть что–то чувствовать он использовал систему самогендзюцу.