Все, чего ты желаешь
Шрифт:
— Не извиняйтесь! В форменных костюмах «ОУ» мы все похожи друг на друга. Меня зовут Альберт Синклер. Я помощник директора.
Он протянул Хейвен руку. Немного растерявшись, она помедлила и пожала руку Альберта.
— Приятно снова видеть вас, — произнесла она, всеми силами стараясь скрыть неловкость.
— Что вас привело сюда, мисс Мур?
— Я ехала к друзьям. Но я наслышана о вашей школе, поэтому решила сойти в Паукипси и заглянуть в Гальцион-Холл. Здание красивое — и такое громадное! Сколько же у вас учащихся?
— В данный момент чуть меньше двухсот, — гордо ответил Альберт Синклер. — Но следующей
— Впечатляюще, — кивнула Хейвен, продолжая подыгрывать Альберту.
25
«Лига плюща»— престижная ассоциация, включающая восемь частных университетов, которые расположены на северо-востоке США. Название происходит от побегов плюща, обвивающих старые университетские здания.
Зазвонил телефон. Синклер вздрогнул. В первое мгновение он будто не мог понять, надо ли ему прерывать разговор с Хейвен, но, услышав второй звонок, он попятился в кабинет.
— Как жаль, мисс Мур! Я был бы счастлив устроить вам экскурсию, но в данный момент я весьма занят. Понимаете, директор временно отсутствует, и я держу оборону один. Не возражаете, если я дам вам возможность посмотреть все самой?
Гальцион-Холл явно был полон неожиданностей.
— Это разрешено? — спросила Хейвен.
— Ну… обычно — нет. Но поскольку вы — друг Общества, никто не станет возражать. У нас тут школа, в конце концов, а не тюрьма. Кабинеты с четвертого по восьмой классы — на втором этаже. Старшеклассники учатся на третьем, жилые комнаты находятся на четвертом. Будет желание, послушайте через дверь. Только ни в коем случае не прерывайте уроки. Если возникнут вопросы, найдете меня здесь.
— Спасибо, — поблагодарила она, и Альберт пулей бросился к телефону.
Коридоры на втором этаже пестрели работами учеников. Хейвен вспомнила, что в ее начальной школе в Сноуп-сити детские рисунки прикалывали кнопками к доске возле кабинета директора. Рисунков Хейвен там никогда не было. «Они слишком сильные», — однажды объяснила ей учительница. А в Гальцион-Холле все произведения помещали в рамки, под стекло — и не без причины. Многие из них вполне могли бы украсить коллекцию любой картинной галереи Нью-Йорка. Хейвен наклонилась, чтобы узнать имя автора на белой табличке под картиной, изображавшей грозу. Молния озаряла странную сцену на первом плане. Два человека на кладбище не то рыли могилу, не то эксгумировали труп. «Джулиан Томас, четвертый класс», — прочитала она.
Хейвен направилась дальше по коридору. Вскоре до ее слуха донеслись звуки скрипки. Кто-то играл сонату Моцарта. Заглянув в стеклянное окошечко в двери кабинета, Хейвен обнаружила маленького музыканта. Закончив исполнение, он покраснел и поклонился. Одноклассники и учитель одарили его бурными аплодисментами.
И это — та страшная, адская академия, которой ее пугала Феба? Безумная школа, где творили чудовищные вещи с маленькими, невинными, беспомощными детишками? Зазвенел звонок, и расшумевшиеся ученики выбежали в коридор. Почти не замечая Хейвен, они принялись носиться друг за другом. Они хохотали, обменивались шутками и перешептывались. Хейвен обратила внимание, что на детях нет одинаковой формы. Джинсы, кроссовки, свитера.
— Заблудилась, красавица? — прозвучал писклявый голосок.
Хейвен обернулась. Мальчик с темными курчавыми волосами подмигивал ей. Она не удержалась от смеха.
— Нет, — ответила она. — А ты всегда заигрываешь со взрослыми тетями?
— Только с сексуальными, — ответил тот, и двое его приятелей, ждавших его у противоположной стены, захихикали. — А вы чья-нибудь мама?
— Что? — притворно возмутилась она. — Мне пока рановато. Как тебя зовут, кстати?
— Хорхе, — ответил мальчик.
— А меня — Хейвен. Тебе нравится учиться в школе, Хорхе?
— Да, тут круто, — ответил он. — Ребята умные. И нам разрешают изучать все, что нам нравится. Гораздо лучше, чем в средней школе номер двадцать, куда я раньше ходил. Там всегда пахло туалетом.
— И ты не скучаешь по родителям? — спросила Хейвен.
— Нет, — надувшись, буркнул Хорхе. — Они каждые выходные сюда из Бронкса приезжают. Уж я им говорил, чтобы перестали. Они никак меня в покое не оставят. Правда, начинают на нервы действовать.
— Ну, наверняка они очень гордятся тобой, — заметила Хейвен.
— Еще бы! Когда вырасту, я стану большим человеком. Как и все в школе.
— А кем ты хочешь быть?
— Сначала я стану фотомоделью, — объявил Хорхе.
— Понятно, — кивнула Хейвен. — Трудно в этом сомневаться.
— А потом буду политиком. В последней жизни я как раз этим занимался. И мистер Адам со мной согласен.
— Он определенно прав, — подтвердила Хейвен. — А какие планы у твоих друзей?
Хорхе указал на первого мальчика.
— Изобретатель, — сообщил он и добавил, кивая на второго: — И алкоголик.
— Эй! — возмутился его приятель. — Это было две реинкарнации назад!
— Да шучу я, старый пьяница, — расхохотался Хорхе. — Он был знаменитым писателем, кажется. Не хотите с нами пообедать, мисс Хейвен? У нас сегодня день гамбургеров.
— Спасибо, — произнесла Хейвен, — но мне пора возвращаться домой.
— Но когда вы будете у нас в следующий раз, заглянете ко мне?
— Конечно, Хорхе, — заверила его Хейвен. — Обязательно.
— Ну, как? — донесся до нее голосок Хорхе, который вместе с друзьями зашагал к столовой. — Говорил же вам: я с женщинами обращаться умею.
«Может, я что-то упустила?» — гадала Хейвен. Вдруг под зданием школы пряталось подземелье, а наверху находился холодный чердак, где провинившихся учеников держали на заплесневелом хлебе и тухлой воде? Однако все дети показались ей такими же веселыми и счастливыми, как Хорхе. Учителя и другие взрослые, встреченные ею в коридоре, улыбались или вежливо кивали ей. Ничего необычного она не заметила. Кроме одного.