Всё, чего я не помню
Шрифт:
О’кей. Не горячись. Убери свое резюме. Мне наплевать, какое издательство тебя печатает. Насрать, что ты писал раньше. Просто интересно, что в твоей собственной истории делает тебя тем человеком, которому стоит все рассказать. Почему ты хочешь написать именно о Самуэле?
Гуппе говорит, что Самуэль несколько минут постоял, глядя на бабушку, а потом разбудил ее. Она храпела. Спала сидя, и рот у нее был открыт вот так (широко разевает рот, словно хочет, чтобы глотка загорела в свете люминесцентной лампы). Рядом стоял чемодан, и когда Самуэль его открыл, оттуда вывалились подсвечники, лопатка для торта и два пульта дистанционного управления. Самуэль погладил ее по щеке (два
– Ну наконец-то!
А потом:
– Вот это сюрприз!
Они пошли в ее комнату. А когда снова вышли, на Самуэле была потертая коричневая меховая шапка. В одной руке он держал чемодан и пакет, другой поддерживал бабушку.
– Ну, мы поехали! – прокричала она и помахала рукой. – Приятно было повидаться!
Она казалась счастливой, как никогда раньше (произносит с грустным видом).
О’кей. Понял. Мне очень жаль. Не знаю, что еще сказать.
Гуппе говорит, что стоило бабушке поселиться в пансионате, как она обвинила всех смуглых мужчин, которые там работали, в воровстве. Она была убеждена, что по ночам мы проникали в ее комнату и крали жемчужные ожерелья, и неважно, сколько раз ее дети и внуки говорили, что ожерелья хранятся в банковской ячейке. Я даже не знаю, были ли у нее вообще жемчужные ожерелья, но шкатулку с металлическими украшениями она прятала под кровать, а спустя два часа нажимала на тревожную кнопку и заявляла, что ее снова ограбили. Родственники извинялись, уверяли, что раньше она такой никогда не была, рассказывали истории о том, как она работала учительницей в бедном районе и основала в своем церковном приходе общество, которое собрало сотни тысяч крон на постройку школ в африканских странах. Она торговала на блошиных рынках и рвала простыни на тряпки, чтобы их можно было использовать как повязки в румынских больницах, а однажды, когда ее знакомый в детском доме в Латвии не смог найти шофера, чтобы перевезти автобус зимней одежды, она организовала все так, что это сделал ее старший сын, а она отправилась с ним, они вдвоем поехали в Латвию и привезли коробки с одеждой в детский дом. Через какое-то время стало даже странно слушать, как ее родственники перечисляют все это, я слушал одни и те же истории снова и снова от разных членов семьи, как будто они хотели восполнить что-то, как будто не понимали, что мы профессионалы. Мы привыкшие. Существуют проверенные методы работы. В каждой комнате живут растерянные бабушки и дедушки, и когда они нажимают на тревожную кнопку и говорят, что в туалете прячется кто-то страшный, мы завешиваем тряпкой зеркало. Когда они говорят, что какой-то старик шпионит за ними в окно, мы задергиваем шторы. Дедушкам нельзя самостоятельно бриться, потому что есть риск, что они придут на завтрак без бровей. Флаконы с олазолем нельзя оставлять без присмотра, потому что тогда их выпивают. Бабушка Самуэля была совсем не так плоха. Напротив, она была из тех, чье настроение менялось чаще всего.
Когда это случилось? Вы были близки? С родственниками общаешься?
Гуппе рассказывает, что однажды, когда бабушка была в особенно плохом настроении, мама Самуэля попыталась оставить ему чаевые. Протянула сто крон и сказала, что ей стыдно за все те вещи, которые мне пришлось выслушать. Я посмотрел ей в глаза и доброжелательно, но решительно сказал:
– Уберите это.
Потому что можно стерпеть, когда тебя называют «каким-то арабом» или «башкой в тюрбане», в каком-то смысле это даже лучше, чем стоять там как идиот и получать подачку за хорошо выполненную работу. Когда я пришел домой и рассказал об этом жене, она обозвала меня бестолочью за то, что я не взял деньги. Тогда мы только что купили таунхаус, близнецам было
Понимаю. Просто интересно, зачем ты потратил столько времени. Почему не пришел раньше? Почему сначала поговорил с Лайде, Пантерой и одногруппниками Самуэля, а не со мной? Как можно было надеяться, что персонал дома престарелых, где жила бабушка Самуэля, поможет тебе понять, что произошло? Какое отношение к случившемуся имеет бабушкин сосед? Если я буду в этом участвовать, то всю дорогу, от начала до конца, потому что никто не знал Самуэля лучше меня.
Гуппе говорит, что приготовил утренний кофе и позвонил в колокольчик. Потом я посмотрел в окно и увидел, что Самуэль с бабушкой еще не уехали. Они шли к машине. Держась за его руку, она дохромала до места водителя, чтобы сесть за руль. Самуэль отвел ее к пассажирскому сиденью. Потом помог пристегнуться, закрыл дверь, убрал чемодан и пакет на заднее сиденье и выдохнул так, как и я, бывает, делаю. Будто собирался с силами перед следующим таймом. Я делал так же после долгого рабочего дня. А он всего лишь провел двадцать минут с собственной бабушкой. Затем снял меховую шапку, похлопал себя по щекам и сел за руль.
Кстати, кто из соседей это был? Дед из тридцать второго дома? Он каждую зиму ездит в Таиланд и трахает там шлюх. Точно тебе говорю. В том числе молодых шлюх, чуть ли не малолеток. Шлюх, которым платит, чтобы они говорили, что им двенадцать, только тогда его жалкий дряхлый член встает. Он проводит там каждую зиму, запирает дом и ставит таймеры на все лампочки, его нет два-три месяца, а потом он возвращается с новыми фотками шлюх, которых трахал, распечатывает их и вешает на доску в своем кабинете как открытки. Так и есть, мы в окно видели. Самуэль называл эту доску «Стеной позора». Подозреваю, что дед все и поджег. Он ненавидел всех, кто там жил. И, казалось, совсем не удивился, когда приехали пожарные.
Гуппе говорит, что машина тронулась и некоторое время двигалась туда-сюда, туда-сюда. И только попытки с пятой Самуэлю удалось выехать с парковочного места и свернуть в сторону моста. Потом двигатель набрал обороты, и автомобиль понесся вниз по холму. На слишком высокой скорости. Запомнил бы я это, если бы на следующий день не услышал, что произошло? Не знаю. Вряд ли. Тогда я видел его в последний раз (выглядит на удивление расстроенным, ведь они были едва знакомы). Если хочешь поговорить с бабушкой Самуэля, приходи, когда она выздоровеет. Но, к сожалению, не думаю, что она сможет чем-то помочь. Она все дальше уплывает в туман.
Переписка
В первом письме мама извиняется, что долго не отвечала. Взвесив все за и против, я наконец решила, что не готова вам помочь. Человек я не публичный. Не привыкла давать интервью. Никогда не любила, чтобы мои слова записывали, мне неловко, даже когда дочь достает мобильный телефон, чтобы снять меня с внуком. Поэтому надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к нашему отказу. Я пишу «нашему», поскольку это решение касается не только меня, но и сестры Самуэля, с которой, насколько мне известно, вы связывались. Мы пытаемся жить дальше. Оставить случившееся в прошлом. Удачи с книгой. Прощайте.
В следующий раз я встретился с Самуэлем только через три месяца. Я перестал общаться с Хамзой. То есть не совсем перестал, но больше не ходил с ним на дело. Не отвечал на звонки. Придумывал отговорки. Вместо этого я заводил будильник и рано утром по рабочим дням ехал в контору, чтобы вместе с напарниками провести день, таская комоды, шкафы-кровати и диваны. Первым делом коробки, затем подпереть все это двуспальными кроватями и в конце цветочные горшки, ковры и завернутые в пледы телевизоры.