Все, что мне нужно

Сальвадор Э.

Я обдумываю его слова и вспоминаю свой собственный опыт. Понимаю, что, возможно, он прав.

ТиДжей ничего не говорит, но я почти уверена, что он знает, что я пришла к пониманию его правоты. Не знаю почему, но я ожидала услышать «я же тебе говорил» или что-нибудь столь же высокомерное, но вместо этого он удивляет меня.

Улыбка на его лице смягчается, и он смотрит вперед, на мою картину, как будто это самая захватывающая вещь, которую он когда-либо видел.

Между нами воцаряется умиротворяющая тишина, когда я погружаюсь

в картины, висящие у него на стене. Они не похожи на обычные картины. Должно быть, они были сделаны профессионально или отредактированы, потому что выглядят так, как будто вы видите их в журнале.

— Ты это сделал? — спрашиваю я, делая глоток своего напитка.

— Да, — отвечает он, похоже, шокированный моим вопросом. — Мои фотографии.

— Они очень классные.

— Спасибо. Я усердно работал над ними, — в его голосе слышится гордость.

Мы продолжаем смотреть в тишине, но мой взгляд задерживается на одной фотографии, когда чувствую тепло его ладони на своей руке. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на том, что передо мной, но тело остро ощущает его руку. Почти уверена, что если бы протянула мизинец, то смогла бы дотронуться до него.

Мои пальцы подергиваются, словно искушая, но решаю не обращать внимания на сигналы, которые посылает им мой мозг. Возвращаю внимание к фотографии, на которую смотрела последние несколько секунд, но это бесполезно, когда чувствую легчайшее прикосновение его пальцев к моей руке.

Я не двигаюсь. Я стою неподвижно, затаив дыхание, когда чувствую это снова. Я крепче сжимаю чашку. Мне следует быть осторожной, учитывая, насколько она горячая, даже если прикрыть ее рукавом. Но исходящее от нее тепло — ничто по сравнению с теплом, исходящим от его пальцев.

Мягкое, нежное и медленное — вот лучший способ выразить это. Это едва заметное прикосновение, почти призрачное, но мое тело реагирует на него сильнее, чем следовало бы, и мне интересно… он тоже это чувствует?

На секунду мне хочется прижаться к нему, но странное тепло, окутывающее нас, рассеивается, когда вибрирует его телефон.

Мы оба отстраняемся друг от друга, как будто нас застукали за чем-то, чего мы не должны были делать.

ТиДжей прочищает горло, бросая на меня извиняющийся взгляд, и поднимает телефон, чтобы я посмотрела на него. На экране появляется мама со смайликом в виде сердечка.

— Я должен ответить на звонок.

Я показываю пальцем через плечо, давая ему понять, что отойду, чтобы оставить наедине, но он качает головой.

— Останься, — одними губами произносит он, прежде чем ответить. — Привет, мам…

Не то чтобы я хотела подслушивать, но, поскольку стою прямо здесь, то не могу удержаться от улыбки и смеха, слушая разговор между ними. Я не совсем уверена, что именно она сказала, но когда он клянется, что не собирался использовать поддельные документы своего брата, смех, который пыталась сдержать, вырывается.

— Это было всего один раз, —

защищается ТиДжей. — Я не думал, что они меня узнают.

Они продолжают разговор о чем-то другом, и его голос смягчается. Я не могу справиться с болью в груди. Зная, что у меня никогда не будет такого с моими родителями.

Теперь мне интересно… как отреагируют его родители, когда узнают, что у них есть внук?

— Луиза.

Я задыхаюсь, пораженная его рукой на моем плече.

— Прости, что?

— Я окликнул тебя по имени раз шесть.

Его рука задерживается на моем плече, прежде чем он опускает ее. Когда бросаю на него выразительный взгляд, он поднимает руку, сдаваясь.

— Ладно, может, это и не твое настоящее имя, но я все равно тебя так называл.

— Ты ведь никогда не забудешь это имя, правда?

— Черт возьми, нет. Я действительно люблю Персик, — язвит он, скользнув взглядом по моему телу, прежде чем быстро поднять его обратно. — Это действительно отличный фрукт. Сладкий… сочный… круглый.

— Да, они великолепны, Теодор, или мне следует говорить Тедди?

Поддразниваю я его. Джаггер и Сейнт, возможно, рассказали мне, как сильно он ненавидит, когда люди называют его настоящим именем или прозвищем, которое дала ему мама.

— Гребаные придурки, — бормочет он, прежде чем сделать глоток из своего стакана. — Пожалуйста, не называй меня Тедди.

— Тогда не называй меня Персик.

— Думаю, это будет справедливо. Только ты можешь называть меня Тедди.

— Ты меня бесишь, ты знаешь это?

Я пытаюсь сохранить серьезное выражение лица, но терплю неудачу, когда он усмехается.

— Что?

— Это просто похоже на… дежавю.

Его брови хмурятся, губы сжимаются в прямую линию. Он смотрит куда-то вдаль, словно пытаясь вспомнить что-то.

— Что?

— Ничего, — он улыбается, качая головой. — Так, о чем же ты хотела поговорить лично?

Я довольно хорошо справлялась со своими нервами, но теперь они вернулись, и внезапно мои ладони вспотели. Я не должна нервничать, — вот что продолжаю твердить себе, пока он смотрит на меня, ожидая ответа.

— Правильно.

Я делаю глоток своего напитка, надеясь, что это поможет моему сухому горлу, но это ничего не дает.

— Я, э-э, хотела поговорить наедине, потому что мне нужно сказать тебе кое-что действительно важное.

— Это по поводу выпускного?

Я киваю, но чувствую напряжение в шее. Прерывисто вздохнув, убираю челку с глаз и облизываю губы.

Прежде чем успеваю открыть рот, на его губах появляется понимающая улыбка, и ТиДжей кивает, как будто знает, что я собираюсь сказать.

— Послушай, ничего страшного, если ты не хочешь об этом говорить. Мы можем притвориться, что этого никогда не было, если ты так предпочитаешь, и не волнуйся, я никому не скажу.

— Нет, дело не в этом.

Я неловко хихикаю, барабаня пальцами по чашке.