Всё, что необходимо для смерти
Шрифт:
– Что обо мне пишут? – неожиданно спросил он.
– Что? – не поняла Грин, замерев в полушаге от решётки.
– В ваших газетах. Что обо мне пишут?
– Как воздушная пехота ОНАР под твоим командованием разбивает наши войска, – неохотно ответила она.
– Обо мне. Не о воздушной пехоте, войсках или боях. Обо мне ваши газеты пишут?
Изящные брови Скади возмущённо взметнулись вверх. Это уже слишком! Что ж, ответит, как есть – сам напросился.
– Пишут. О том, что ты бесстрашный, хитрый и беспринципный. Отчаянно рисковый, чрезмерно везучий.
Винтерсблад устало усмехнулся.
– Как я вижу, наши репортёры недалеки от истины? – с лёгким раздражением в голосе спросила Грин, и подполковник повернулся к ней, покачав головой.
– Нет. Всё гораздо хуже, Скади Грин.
От его пристального, внимательного взгляда ей стало не по себе, и он это заметил.
– О тебе тоже пишут. Да так хорошо, что тошно становится. И, видимо, не так уж и неправы – на своём игрушечном дирижаблике ты умудрилась загубить два наших дредноута, – Винтерсблад поднялся на ноги, вплотную подошёл к разделявшей их решётке, оставив расстояние между собой и Скади меньше шага.
– Думаю, вы справились с этим без меня, – пренебрежительно усмехнулась Скади.
– Боюсь, что ни твоё командование, ни император с этим не согласятся, – тихо сказал он, – особенно, если никто из нас не выживет, – уголок его губ дрогнул в едва заметной полуулыбке. – А пока лучше поспать, – закончил он как ни в чём не бывало.
Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем звук открывающейся решётки выдернул Скади из полудрёмы. Перед открытой клеткой Винтерсблада стоял прямой, как струна, Медина. С бесстрастным лицом и взмокшим лбом он отдал честь, протянул на раскрытой ладони револьвер и отрапортовал:
– Подполковник Винтерсблад, с вас сняты все обвинения. Прошу принять на себя командование цеппелином!
Подполковник долго молчал, склонив голову на бок, глядя на Медину из-под отросшей чёлки холодным, непроницаемым взглядом.
– Сколько? – наконец спросил он.
– Мы недосчитались семерых, сэр. Их нигде нет. Всё обыскали.
Винтерсблад кивнул, поднялся и забрал свой пистолет.
– Освободите капитана Грин, майор, у нас с ней временное перемирие. И постройте всех на главной палубе.
Положение вещей ужасало: большинство команды было не в себе. Почти у всех, кто ещё сохранил трезвость рассудка, зрачки не реагировали на свет. Из пятисот человек на цеппелине симптомы непонятного недуга не проявились лишь у пары десятков. Винтерсблад велел запереть тех, что были совсем плохи. Они отказывались идти, оседали на пол, глупо хихикали и отталкивали руки товарищей, пытавшихся поднять обмякшие тела. Пришлось тащить их почти волоком. И тут один из солдат, обвисший на сопровождавших его соратниках, резко вскинул голову и остановился. Выпрямился, словно это не его ноги только что заплетались и подламывались, одним движением освободился из рук товарищей.
– Держите его! – крикнул Винтерсблад, но было поздно.
Солдат с какой-то нечеловеческой силой расшвырял всех вокруг себя и метнулся к окнам. Несколько человек бросились ему наперерез, но разлетелись в стороны, словно пустые консервные банки, стоило им только попытаться перехватить его. Винтерсблад сбил безумца с ног у самых окон, налетев на него всем своим весом. Наотмашь ударил прикладом в висок, но это не причинило сумасшедшему никакого вреда. Попытался прижать его к полу, но тот лишь отмахнулся, сбросив с себя подполковника, будто он был не высоким плечистым мужчиной, а субтильным подростком. Ещё трое солдат подоспели на подмогу, навалившись на взбесившегося товарища, но и они не смогли удержать его.
– Пустите! – заорал он, выскальзывая из кителя, в который мёртвой хваткой вцепился один из упавших солдат. – Они зовут меня! – и, выбив стёкла, рыбкой прыгнул в окно.
– Вот дерьмо! – Винтерсблад поднялся с пола. – Свяжите остальных прежде, чем запереть. Иначе они вынесут двери. Гастмана и Брэбиша заприте в клетки и привяжите к прутьям! Эти и со связанными руками стены пробьют, – тыльной стороной ладони он вытер кровь на разбитой губе. – И все сдайте оружие. Даже те, кто пока в порядке. Запрём его в свободной каюте.
Кто-то попытался возмутиться, но подполковник не дал ему договорить, повысив голос почти до крика:
– А если кому-то удастся вырваться из кают, не препятствуйте ему! Это приказ. Нас и так слишком мало. Выполняйте!
Здоровые солдаты принялись растаскивать пока ещё не буйных товарищей по каютам, Винтерсблад подошёл к Скади и жестом подозвал Медину.
– Майор, ты смотрел дирижабль капитана Грин?
– Да, сэр! Мельком, сэр. Я не смог его запустить. Причина неисправности мне неизвестна.
– А наш?
– Я попытаюсь ещё, сэр. Но боюсь, это будет бесполезно.
– Попытайся, майор. И посмотри, что там с «Литой». Может быть, удастся запустить хотя бы её.
– Но, сэр, даже если получится, «Лита» не возьмёт на борт больше четырёх-пяти человек…
– Выполняй, майор! И возьми с собой капитана Грин, она может оказаться полезной.
Медина отдал честь и удалился.
– Может быть, нас тут скоро останется как раз не больше четырёх-пяти… – пробормотал Винтерсблад себе под нос.
***
Безумие одновременно накрыло почти всю команду, превратив дредноут в подобие живодёрни: из каждой каюты доносились чудовищные крики, почти звериные завывания, жуткий грохот и треск ломаемой скудной мебели. Семнадцать человек команды патрулировали коридоры. Несколько дверей не выдержали под натиском озверевших солдат, которые целеустремлённо следовали за лишь им слышным зовом. И звал он их за борт.
Лейтенант ворвался в гондолу управления, едва не сбив Винтерсблада с ног: