Все девочки взрослеют
Шрифт:
Через четыре бесконечных урока, когда я забирала обед из своего шкафчика, Тамсин крикнула мне в правое ухо:
— Ты ведь не собираешься с ними сидеть?!
Я опустила голову.
— Не знаю.
— Она просто тебя использует! — возмутилась Тамсин.
Чтобы до меня быстрее дошло, подруга закатала рукава серого свитера, встала передо мной и знаками показала: «Использует тебя!» (В Академии Филадельфии, кроме испанского, французского и латыни, преподают американский язык жестов. Тамсин учит все четыре языка.)
— Использует
На нем была его обычная школьная одежда — собственноручно отглаженные брюки хаки и рубашка. Симпатичное лицо и рост выделяют его среди одноклассников. Но поскольку он предпочитает петь, а не гонять мячик, толку от его красивой внешности немного. В октябре мальчишки из команды по лакроссу написали на его шкафчике слово «ГОМИК». В результате всем пришлось провести целый день на семинаре. Психолог рассказывал о важности терпимости и понимания. «Бывает и хуже, — заметил Тодд. — К тому же нас сняли с алгебры».
— Может, попросит списать домашнее задание? — предположила я. Догадка так себе, но за четыре урока ничего лучше не придумалось. Хотя я так запустила учебу, что только полная идиотка захочет у меня списать.
Тодд задумался.
— Возможно, — произнес он после слишком долгой, на мой взгляд, паузы. — Но по английскому лучший ученик я, а по математике — Тамсин.
— Вообще-то я по всем предметам лучшая ученица, — уточнила Тамсин.
— Может, она намерена списать у того, кто периодически ошибается, — возразила я.
— Ты не вернешься, — вздохнула Тамсин. — Помнишь, как получилось с Амелией Рейли?
Конечно помню. Все мои одноклассницы помнят историю Амелии Рейли. Она была самой обычной девочкой. Немного ума, капелька обаяния. И вдруг — бац! — Грегори Боуэн пригласил ее на свой школьный выпускной. Внезапно Амелия Рейли, или Амели, как она стала себя называть, оказалась за столом Эмбер Гросс. Кроме имени, в ней ничего не изменилось. Ни новой прически, ни новой одежды. Внимание Грегори Боуэна — вот волшебная пыльца, которая позволила ей взлететь и стать популярной. Кстати, а Амели прислала мне печенье?
— Я не Амелия Рейли, — произнесла я, когда мы вошли в столовую. Я выпрямилась и поправила лямки рюкзака. — Поэтому вернусь.
Сначала я прошла мимо стола неудачников. Мне тоже доводилось за ним обедать, когда Тамсин и Тодда не было рядом. Здесь сидит Джек Корен, усыпанный перхотью. И толстая Салли Каллин. И Элис Бланкеншип, в прошлом году она неделю провела дома, когда выяснилось, что ее проект по английскому — куча стихотворений на тему самоубийства.
За следующим столом находятся спортсмены, игроки в футбол и лакросс. Затем — спортсменки, они привязывают разноцветные резиновые каппы к шнуркам и носят их на шее.
Дальше — артистические натуры в гетрах и трико. Они ведут себя как в «Классном мюзикле»[24] и пританцовывают в очереди за едой. Мы с Тоддом и Тамсин обычно сидим в конце этого стола. Тодд официально признан артистической натурой, а мы с Тамсин составляем ему компанию.
Я затаила дыхание и прошла мимо артистического стола, затем мимо стола хиппи, которые пахнут ладаном, играют в футбэг[25] и носят дреды вне зависимости от цвета кожи, мимо зубрил, которые после восьмого класса перейдут в более престижную школу, а со временем поступят в «Лигу плюща»[26].
В самом центре зала сидят популярные девочки, это и спортсменки, и артистки, и хиппи, и умницы. Но в первую очередь, как мне кажется, они известны... легким отношением к жизни. Не в смысле доступности. Просто им все дается легко. Они прекрасно знают, что надеть, что ответить и что сделать. Эмбер Гросс — их королева. Она даже поддразнивает мистера Шаупа насчет одежды. «Классный галстук, — заявила она как-то раз. — Это ваш ребенок связал?» По-моему, хамство, но мистер Шауп засмеялся. Я тоже как-то раз сказала ему: «Классный галстук», — но учитель только озадаченно на меня посмотрел.
Я отнесла обед к столу, за которым находились девочки в пастельных блузках и брюках с заниженной талией и парни в регбийках и джинсах, и снова затаила дыхание. Вдруг Эмбер засмеется и выдаст что-нибудь типа: «Неужели ты подумала, что я серьезно?»
Но вместо этого Эмбер улыбнулась.
— Мы заняли тебе место! — сообщила она и потеснилась.
Я поставила на стол пластиковый пакет с едой, бросила рюкзак на пол и опустилась на скамейку. Слева сидела Эмбер, справа — Дункан Бродки. Я покраснела, когда наши плечи соприкоснулись. Вот уж не думала, что когда-нибудь окажусь с ним так близко. От Дункана пахло шампунем. Рукава его футболки были закатаны, золотистые волоски на руках блестели на свету.
Я вытащила сэндвич, поглядывая на соседа: на его растрепанные каштановые волосы, светло-серые глаза и чем-то привлекательные уши. Однажды на физкультуре Дункан отказался надевать шорты. «По идейным соображениям», — объяснил он мистеру Хаффу. Я еще тогда подумала, что в жизни ничего забавнее не слышала, хотя до сих пор не понимаю, что именно меня рассмешило.
— Как дела? — обратилась ко мне Эмбер.
На левом запястье у нее был тонкий серебряный браслет, на шее — серебряный кулон-сердечко, одета она была в розовую блузку и джинсы. В темных волосах блестели более светлые пряди. Я догадалась, что это мелирование. Интересно, мама разрешит мне его сделать? Ага, как же!
— Дату назначили? — поинтересовалась Эмбер.
Я сразу поняла, что имеется в виду бат-мицва.
— В октябре. А тебе?
— В июне, — сказала она. — Ты уже выбрала тему?
Я поерзала на узком сиденье.
— Наверное, у меня не будет темы.
На самом деле я абсолютно не сомневалась, что не будет. Однажды я заикнулась об этом при матери, мать выгнула брови и грозно переспросила: «Что-что?»
— Не будет темы? — Эмбер явно очень удивилась.
Я покачала головой.