Всё ещё Люблю
Шрифт:
Держась за стены, покидаю спальню и доползаю до ванной, где скрываюсь на ближайшие полчаса. Стаскиваю с себя смятое, заляпанное кровью платье и бросаю на пол. Хочу его сжечь, но такой возможности нет. Очень сомневаюсь, что мой муженёк оценит, если я устрою пожар в его навороченном особняке. Отбрасываю платье ногой в угол, подальше с глаз, и включаю кран в стеклянном душе. Настроив воду, встаю под слегка теплые струи воды и тут же вскрикиваю от того, что между ног начинает зверски щипать. Зажав себе рот, молчаливо глотая слезы, осторожно намыливаю
Минут через двадцать, когда кожа по ощущению скрипит от чистоты, закрываю кран и выхожу из душа. Большим махровым полотенцем заматываю тело, а тем, что поменьше, волосы.
Покидать ванную комнату страшно, вдруг Егор уже встал. Представать в столь провокационном образе перед ним желания нет от слова «совсем». Но и прятаться тут вечно не выйдет.
Выхожу из ванной и со всей скоростью, на которую способна из-за не проходящей боли, добираюсь до спальни. Где практически сразу, к своему ужасу, сталкиваюсь с бодрым и уже принявшим душ мужем.
Замираю, стиснув в кулаках края полотенца. Внутри все дрожит от страха, хочется позорно сбежать и спрятаться от изучающего взгляда мужа. Но я продолжаю стоять.
— И где же «доброе утро, дорогой муж»? — приподняв бровь, интересуется Егор.
— Доброе утро, — с трудом выталкиваю из горла слова.
Для кого-то оно, может, и доброе, но явно не для меня.
— Поцелуй?
Стою на месте. Не могу, просто не могу найти в себе сил подойти к нему и поцеловать.
— Ладно, я сам, — Егор приближается, отчего мое сердце лихорадочно начинает биться где-то в горле от ужаса, обхватывает меня за талию и напористо целует прямо в губы.
Мой жалобный всхлип он игнорирует.
Закончив терзать мои губы, он издевательски улыбается и произносит, глядя мне в лицо:
— Ты слишком зажата, дорогая. Мужчины любят раскованных страстных женщин. Так что прекращай изображать из себя столб и проявляй инициативу. Иначе я найду, с кем проводить ночи на стороне.
Сказав это, он обходит меня и покидает спальню. Я же облегченно выдыхаю и на трясущихся ногах подхожу к небольшому диванчику и сажусь на него.
Пронесло…
Наверное, Егор думал, что таким образом напугает меня, но все вышло наоборот. Именно в тот самый момент я страстно захотела, чтобы он нашел кого-то на стороне и оставил меня в покое.
И все наши последующие ночи я была безынициативным бревном. Просто лежала с закрытыми глазами и представляла себя в другом месте, пока он усердно трудился.
Егор далеко не сразу потерял надежду раскрыть меня как женщину. Он хотел, чтобы я его желала. И первый год активно требовал с меня супружеский долг. Но потом я забеременела, и угроза выкидыша заставила мужа отказаться от меня. Он хотел ребенка, а я нет. Узнав о беременности, я поначалу хотела сделать аборт. Даже тайно отправилась в частную клинику в надежде, что муж ничего об этом не узнает. Какой же глупой и наивной я была. Он узнал о моей беременности в тот же день. Как и о том, что я хотела сделать аборт.
Тогда он впервые поднял на меня руку. Отвесив мне звонкую пощечину, он леденящим внутренности голосом сказал:
— Этот ребенок родится. И ты станешь идеальной матерью для него и идеальной женой для меня. Иначе я превращу твою жизнь в ад. И поверь, то, как ты живешь сейчас, тебе покажется сказкой, по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если ты еще хоть раз посмеешь что-то задумать за моей спиной. А теперь исчезни с моих глаз, пока я тебя не придушил собственными руками.
Я просидела тогда в комнате почти сутки, трясясь от страха. Боялась попасться ему на глаза и вызвать новую волну злости, так сильно он меня напугал своей вспышкой злости и бешенством в глазах.
Всю беременность я послушно исполняла рекомендации врачей. И с каждый днем все больше начинала любить своего малыша. Мне уже было не важно, кто его отец. Я нашла спасение для себя в еще не рожденном, но ставшим таким желанным малыше.
После рождения Данечки я единственный раз испытала благодарность по отношению к Егору. Если бы не он, мой сыночек бы не увидел этот свет. А я бы не познала безграничной материнской любви.
И, возможно, не смогла бы столько лет выдержать в браке с Егором Вавиловым.
Хоть мы с Егором после рождения сына и жили словно чужие люди, он все еще оставался моим мужем, и мне приходилось во всем ему подчиняться.
Егор редко когда рано возвращался домой. Чаще приходил после полуночи, уставший и недовольный. Если заставал меня не спящей, мог сорваться на меня, нарычать, обозвать никчемной женой, после чего уходил в свою спальню. А иногда он возвращался довольным и возбужденным. В такие моменты ему было плевать, сплю я или укачиваю в кроватке сына, он просто задирал мою ночнушку, пристраивался и имел меня.
Я привыкла к такому отношению. Перестала после каждого «доброго» слова мужа лить слезы. Смерилась с таким потребительским отношением к себе.
Да и не сказать, чтобы муж часто требовал от меня супружеский долг. После рождения сына он охладел ко мне. Вернее, к моему телу. Егор завел себе любовниц, которые, невзирая на время, без стыда звонили ему. Часто после таких звонков муж срывался и уезжал из дома.
Возвращался под утро, пропахший запахом чужих духов, довольный как мартовский кот.
Я не ревновала. Не злилась. Ни в чем его не обвиняла.
Наоборот. Была рада, что у него есть с кем развлекаться. Ведь после них сил на меня у него не оставалось.
Надо отдать должное моему хитрому мужу, о его похождениях ни разу не удалось прознать СМИ. Для всех он оставался примерным семьянином и верным, обожающим свою жену мужем.
Талантом лицемерия — мой муж владел в совершенстве.
Глава 6
Моя семейная жизнь, наполненная напряжением, непониманием, обидами, ссорами, страхами и горечью продолжалась.