Все голубые фишки
Шрифт:
Ноиль думал три минуты.
– Жену ему свою предложить? – первое что пришло ему в голову, – нет, и ее долго уговаривать придется, да и Валиду Валидовичу Тамара вряд ли понравится. Соню из гаражного буфета? Она чистенькая, проверенная, но она сейчас свой буфет не бросит…
– Сейчас позвоним, начальник, сейчас все будет в ажуре, – сказал Ноиль и стал набирать номер Умной Маши. …
Когда Маша уходила от Игнатьева, уйти по тихому ей не удалось.
Хотела собрать днем вещички, да оставив на столе ключи и записку,
Но Володя вдруг зачем-то вернулся.
Как чувствовал что ли.
– Ты куда с сумками собралась? – поняв, все же спросил он.
Володя грозно возвышался посреди комнаты, перекатываясь с пятки на носок, с носка на пятку.
Она всегда побаивалась его.
Десантник.
Каждый июль праздник своей десантуры отмечал.
Майку в полосочку надевал, голубой берет и на берег Каменки, где вместе с такими же как он – купался пьяный, прыгая в реку с полого уходящих в воду бетонных плит.
– Куда собралась с сумочками, спрашиваю?
– Я, я…- пропищала Умная Маша.
– Что, я-я? – грозно прорычал Игнатьев.
– Я решила от тебя уйти, – пытаясь совладать с волнением, выдавила из себя Маша.
И поджав губки, добавила для убедительности сказанного, – Вот.
Это слово "вот" особенно разбередило Игнатьева, приведя его в состояние какого-то уже едва сдерживаемого неистовства.
– Что, вот? Что, вот? – кричал он размахивая кулаками у самого носа, едва дышавшей Маши, – что ты мне здесь воткаешь? Развоткалась, понимаешь ли, я ее одевал, цацки ей покупал, в Турцию возил, а она развоткалась, понимаешь ли тут.
Игнатьев балансировал на грани, сам отдавая себе отчет, что еще немного, и он не сдержится, даст волю кулакам.
– Мужика что ли нашла себе? – вдруг предположил он, как ему казалось, совершенно невозможное.
– Ты мне не даешь развиваться, Володя, я здесь морально не росту, – тихо проговорила Маша, – мне учиться надо.
– Учиться? – вскинулся Игнатьев, – чему тебе учиться? Стирать, да сосать ты уже умеешь, а что еще надо?
– Я учиться должна, мне нельзя терять еще год, я должна… – начала говорить Маша, но не договорила, потому как тяжелый удар по скуле свалил ее на пол.
– Год терять, сука, а я сколько с тобой тут потерял, ты спросила, ты поинтересовалась?
Маша сидела на полу поочередно трогая себя то га губы, то за затылок. Падая, она ударилась головой о край стола.
Игнатьев вдруг поддал по ее спортивной сумке ногой.
– Уходишь? Уходи, сука, но помни, назад захочешь, не возьму, проситься будешь, не возьму назад.
Он отвернулся к окну и продолжал вдохновенно пророчествовать.
– Я перспективный, меня Богуш скоро главным инженером СМУ должен поставить, на стажировку в Германию меня пошлют, потом я начальником СМУ стану, а ты, а ты, гадина, прозябать будешь под грушей…
Ему вдруг стало и самому непонятно, – почему она будет
Но так уже было сказано, а из песни слов не выкинешь. ….
Александру Васильевичу позвонили из секретариата губернатора и попросили зайти к Кучаеву.
Любой вызов к хозяину производил на Антонова эффект банной потовой возгонки.
Антонов потел от нервов. Кто его знает, что там в кабинете его ждет? Награда или наоборот, разнос за какой-нибудь скрытый прокол?
Александр Васильевич сидел у себя в кабинете под фотографическим портретом Путина в военно-морской фуражечке. Сидел и размышлял.
Проколов у него, вроде бы как не было.
Самолет президента на только что сданной в эксплуатацию полосе брякнулся, это плохо. Но генподрядчиком была не их городская строительная организация, да и заказчиком был не город, а министерство транспорта.
Так что расследование было хоть и неприятным, но покуда еще не по их душу.
Поглядел на часы.
Было без десяти.
Пора.
Три минуты по коридору до предбанника губернаторского секретариата. Там еще минута, ну и как раз с запасом, если попросят подождать.
Погляделся в зеркало, поправил галстук.
Галстук дочка на двадцать третье февраля ему подарила.
Яркий.
Такие стиляги раньше разве что носили?
Но Кучаев не придира.
Он сам любит пофорсить и когда заграницу выезжает, всегда норовит что-нибудь такое особенное модное привезти.
Антонов вспомнил, как в прошлом году они в составе делегации губернаторов Урала и Западной Сибири ездили в Китай. Были в Пекине, Гонконге и в Гуанджоу.
Как тогда хитрые китайцы их подпоили на прощальном вечере, как тогда Кучаев камаринского отплясывал, что твой Ельцин в лучшие его годы!
У губернатора три предбанника анфиладой.
В первом сидит прапорщик из ФСБ в штатском и пожилая секретарша Анна Владиславовна.
Во втором, откуда есть запасной выход на секретную лестницу, выводящую в случае чего на двор, сидят еще один прапорщик и две молодых секретарши с компьютерами, а в третьем – просторной приемной, царствует администратор Алла Григорьевна.
Дверь в кабинет губернатора была раскрыта.
– Вас ждут, Александр Васильевич, проходите, пожалуйста, – с улыбкой сказала Алла Григорьевна.
Это был хороший, добрый знак.
Кабы предстоял разнос за прокол, дверь была бы затворена и Алла Григорьевна попросила бы немного подождать.
Авангард Брониславович сидел не за столом, а в так называемой зоне переговоров, в противоположном углу большого, не менее восьмидесяти квадратных метров кабинета, где уголком были составлены два светло-коричневых кожанах дивана, дополненные журнальным столиком со стеклянной столешницей.
– Садись – коротко приказал Кучаев, указывая на свободный диван, – кофе будешь, или чай с жасмином?