Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
В каждом выбросе эти «водокрады» умирали миллионами. Их убивали изменения температуры всего в пять градусов. Немногие выжившие впадали в своеобразную полуспячку, закукливаясь в цисте и через шесть лет выходили из нее в виде небольших (около трех метров длиной) песчаных червей. Из этих последних лишь единицы избегали своих старших собратьев и гибели в полных воды карманах премеланжевой массы – и вырастали в гигантских Шаи-Хулудов. (То, что вода ядовита для Шаи-Хулуда, фрименам было известно давно, и они пользовались этим: топили редко встречающихся малорослых «чахлых червей» – подвид, обитающий в Малом Эрге, – и получали действующий на психику и восприятие наркотик, называемый ими Водой Жизни. «Чахлый червь» – примитивный подвид Шаи-Хулуда, достигающий не более девяти метров в длину.)
Так им удалось восстановить весь цикл, всю систему взаимосвязей: «маленький податель», он же «песчаная форель» – премеланжевые массы: «маленький» – Шаи-Хулуд; Шаи-Хулуд, рассеивающий Пряность, которой питаются микроскопические существа, известные как песчаный планктон; тот, в свою очередь, служит пищей Шаи-Хулуда, его организмы растут и уходят все глубже в почву, превращаясь в «маленьких подателей».
Выяснив это, Кинес и его ученики переключили свое внимание с отношений столь гигантского масштаба на микроэкологию. Прежде всего – на проблему микроклимата. На поверхности песка температура зачастую достигала 35° К (71 – 77° С). Футом глубже – и температура падала на 55°, и на 25» на уровне одного фута над поверхностью. Листва или густая тень снижали ее еще на 18°.
Затем они занялись питательными веществами. Как выяснилось, арракийский песок – это в основном продукты пищеварения песчаных червей, а пыль (воистину вечная и вездесущая) – результат непрекращающегося движения песка. Для подветренной стороны дюн оказались характерны более крупные зерна, наветренная же более гладкая и плотно утрамбована ветром. Старые дюны – вследствие окисления, – как правило, желтые, молодые – того же цвета, что и базовая скальная порода, чаще всего серого.
Подветренные склоны дюн стали первыми опытными плантациями. Для начала фримены высаживали низкорослую редкую траву с реснитчатым краем листа и крепкими нитевидными корнями, которые, переплетаясь, образовывали бы дерновое покрытие, связывающее дюны и уничтожающее главное оружие ветра – подвижные песчинки.
На дальнем юге, подальше от харконненских глаз, были созданы акклиматизационные зоны. Мутированную траву высевали сначала по подветренным склонам дюн, стоявших на пути преобладавших – западных – ветров. При закрепленной подветренной стороне наветренная стала быстро нарастать – и с той же скоростью подсаживали траву. Так поднимались высокие – до полутора километров! – длинные дюны с волнистым гребнем, называемые обычно «сифы». И когда наконец барьерные дюны поднялись на нужную высоту, наветренную сторону засеяли еще более упрямой и крепкой травой с гладкими острыми листьями, известной как «меч-трава». Так были закреплены все сифы – дюны, чье основание превышало шесть высот.
Пришел черед более глубоких посадок. Сначала они высаживали эфемеры (камнеломки, маревые и амарант),
затем шотландский ракитник, низкорослый люпин, стелющийся эвкалипт (этот вид первоначально был выведен для северных районов Каладана), карликовый тамариск и цепкую, или береговую, сосну; наконец, чисто пустынные растения – канделлиллу, или «пустынную свечку», сагуаро и бис-нага, или бутылочный кактус. Там, где было возможно, посадили еще и солончаковую верблюжью полынь, дикий лук, гобийский ковыль, дикую люцерну, пырей, песчаную вербену, вечерний первоцвет, ладанник, дымное дерево, креозотовый куст.
После этого можно было обратиться и к животному миру, прежде всего к норным – их задачей было насытить почву азотом и разрыхлить ее: лисица-фенек, кенгуровая мышь или песчаный тушканчик, пустынный заяц, песчаная черепаха… и, разумеется, для контроля численности популяции требовались хищники: пустынный ястреб, карликовая сова, филин и пустынная сова; свободные экологические ниши заняли насекомые:, скорпионы, сороконожки, тарантул, кусачая оса и наездники. Численность насекомых регулировала летучая мышь – пустынный нетопырь.
И вот подошло время решающих испытаний. Финиковые пальмы и хлопок, дыни и кофе, различные лекарственные растения – более двухсот видов съедобных растений было отобрано, испытано и адаптировано к условиям Арракиса.
– Главное, чего не понимают экологически неграмотные люди, – говорил Кинес, – это то, что экосистема есть прежде всего система. Система! Она находится в состоянии подвижного равновесия, которое легко разрушить ошибкой всего лишь в одной нише. Для системы характерен определенный порядок, который можно представить как поток, движение от точки к точке. И если что-то блокирует этот поток – порядок в системе нарушается. Неподготовленные экологически могут не заметить этот момент, пока не станет слишком поздно… Вот почему главная задача экологии – оценка возможных последствий.
А они – сумели ли они создать систему?
Кинес и его люди ждали и наблюдали. Теперь фримены понимали, что он имел в виду, говоря о «неопределенных сроках, примерно лет в пятьсот».
В это время поступило известие из пальмовых рощ: на границе посадок и Пустыни песчаный планктон погибает, отравленный взаимодействием с новыми формами жизни. Причина – белковая несовместимость. В этих местах возникает отравленная вода, которой не может коснуться жизнь Арракиса. Вокруг посадок возникают пустоши – и даже сам щаи-хулуд не смеет пересекать эти отравленные пояса.
Кинес отправился в пальмовые рощи лично – за два десятка манков (в паланкине, точно раненый или Преподобная Мать, потому что так и не стал наездником). Он исследовал пустоши (а они, надо сказать, воняли неописуемо) и понял, что Арракис преподнес нежданный дар.
Связанный азот и сера, поступившие в грунт, превращали пустоши в почти идеальную почву для земных форм растительной жизни. А это означало, что посадки можно расширить в любой момент!
– Может, это позволит сократить сроки? – спросили его фримены.
Кинес вернулся к своим формулам. К этому времени статистика по ветровым ловушкам накопилась вполне достаточная, и цифры были надежны. Разумеется, Кинес делал щедрые допуски, всюду накидывая дополнительное время, – экология не слишком точная наука. Столько-то растений потребуется для закрепления дюн; столько-то. – в пищу людям и животным; столько-то – чтобы запасали влагу в корневой системе, оживляя выжженные солнцем земли. Нанесли на карты подвижные холодные точки в открытой Пустыне. Даже Шаи-Хулудам нашлось место в таблицах, картах, диаграммах и схемах! Ведь Шаи-Хулуда нельзя уничтожать, иначе исчезнет главное богатство Арракиса – Пряность. А биохимическая «фабрика» червя, его пищеварительная система, в свою очередь, – основной источник кислорода на планете. Средний червь, метров двухсот в длину, выделяет в атмосферу столько же кислорода, сколько десять квадратных километров среднестатистической растительности, создающей его путем фотосинтеза!