Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
На улице прямо перед ними появилась плотная фигура в толстом подбитом пальто вовлеченная в громкий спор с купцом, предлагавшим прыгучий мешочек, наполненный темно-красными шариками кисло-сладких фруктов. Фруктовый запах все окутывал вокруг них. Торговец жаловался:
— Ты крадешь еду изо рта моих детей!
Объемистая фигура говорила тонким голосом с выговором, морозяще знакомым для Лусиллы.
— У меня тоже есть дети!
Лусилла с усилием совладала с собой.
Когда они отошли достаточно далеко от торговой улочки, она прошептала Бурзмали:
— Этот человек в толстом пальто, вон там — это тлейлаксанский Господин!
— Не может быть, — возразил Бурзмали. — Он слишком высок.
— Их двое: один на плечах у другого.
— Ты уверена?
— Уверена.
— Я видел других подобных со времен нашего прибытия, но я и не заподозрил.
— Множество охотников на этих улицах, — сказала она.
Лусилле все больше становилось не по душе повседневная свинская жизнь обитателей этой свинской планеты. Она больше не доверяла объяснениям, почему гхола был доставлен сюда. Из всех планет, где мог выращиваться их драгоценный гхола, почему Орден выбрал именно эту?
И был ли этот гхола действительно драгоценным? Не может ли быть так, что он просто наживка?
Почти перегораживая узкий проход аллеи рядом с ними был мужчина, зазывавший к высокому устройству из вертящихся огоньков. — Живи! — восклицал он. — Живи!
Лусилла замедлила шаг, посмотреть на прохожего, отошедшего в аллею и бросившего монетку зазывале, а затем наклонившегося к тазику, в котором ярко светились огоньки. Зазывала тоже посмотрел на Лусиллу. Она увидела человека с узким темным лицом аборигена Келадана лишь немногим выше тлейлаксанского Господина. На этом меланхоличном лице было выражение презрения, когда он подобрал деньги клиента. Клиент поднял лицо от тазика, содрогнувшись, затем покинул аллею, слегка спотыкаясь, глаза его были стеклянными. Лусилла узнала это устройство: пользователи называли его гипнобонг, и он был запрещен в большинстве цивилизованных миров. Бурзмали поспешил увести ее прочь от меланхоличного владельца гипнобонга.
Они вышли на боковую улочку пошире, где на углу была дверь в здание, пересекавшее их дорогу. Все вокруг двигались пешком, ни одного транспортного средства не было видно. На ступенях этой угловой двери сидел высокий мужчина, подобрав колени к подбородку. Его длинные руки охватывали колени, тонкие пальцы переплетены. На нем была черная шляпа с широкими полями, затемнявшими его лицо от уличных светильников, но по одному лишь двойному блику среди теней, отбрасываемых полями его головного убора, Лусилла поняла, что никогда прежде не встречала людей подобной породы. Это было то, о чем Бене Джессерит знал лишь понаслышке.
Бурзмали подождал, пока они не отойдут на порядочное расстояние от сидевшей фигуры, до того, как удовлетворить ее любопытство.
— Футар, — прошептал он, — вот как они себя называют. Они только недавно появились здесь, на Гамму.
— Тлейлаксанский эксперимент, — догадалась Лусилла и подумала, -«Ошибка, вернувшаяся из Рассеяния». — Что они здесь делают? — спросила она.
— Колония торговцев, так сказали местные жители.
— Не верь этому. Это охотничьи животные, которые скрещены с людьми.
— Ага, вот мы и на месте, — сказал Бурзмали. Он провел Лусиллу через узкую дверь в тускло освещенную харчевню.
Эта часть их маскировки, поняла Лусилла: делай то, что делают все другие в этом квартале, но ей отнюдь не улыбалась перспектива поесть в этом месте — нисколько, если судить по доносящимся запахам.
Здесь явно только что было полно народу, но, когда они вошли, харчевня уже начинала пустеть.
— Эту забегаловку очень высоко хвалят, — сказал Бурзмали, когда они уселись за мехаслот, поджидая появления проекции меню.
Лусилла наблюдала за уходившими клиентами. Ночные рабочие с ближних фабрик и контор, предположила она. Они казались встревоженными в своей спешке, может быть, боялись того, что с ними могут сделать, если они опоздают.
Она подумала, что в Оплоте была полностью отрезана от всей жизни планеты. Ей не нравилось то, что сейчас узнавала о Гамму. До чего же убогое местечко эта забегаловка! Табуреточки у стойки справа от нее были исцарапанными и потрепанными. Стол, многократно вытертый и продраенный пескодральщиками, уже никаким вакуумным очистителем (сопло которого виднелось рядом с ее левым локтем) невозможно привести в чистоту. Не было даже признака самого дешевого соника для поддержания чистоты. В царапинах стола скапливались остатки еды и прочая пакость. Лусилла содрогнулась. Она не могла избежать чувства, что допустила ошибку, отделясь от гхолы.
Она увидела, что перед ними проявляется проекция меню, и Бурзмали уже изучает его.
— Я закажу и для тебя, — сказал он.
Бурзмали говорил так, как будто он не желает, чтобы она совершила ошибку, заказав нечто такое, что женщина Хорм должна избегать.
Ее уязвило ощущение своей зависимости. Она ведь Преподобная Мать! Она обучена давать приказания в любой ситуации, быть хозяйкой своей собственной судьбы. До чего же все это утомительно. Она указала на грязное окно слева от нее, где были видны люди, проходящие по узкой улочке.
— Я понесу убытки, если мы будем медлить, Скар.
«Вот так! Это вполне подходит к роли».
Бурзмали чуть не вздохнул. «Наконец-то! — подумал он. — Она опять начала действовать как Преподобная Мать». Он не мог понять отстраненного отношения, охватившего ее при взгляде на город и его население.
Из подвального люка на стол выскользнули два молочных напитка. Бурзмали выпил свой одним глотком. Лусилла попробовала свой сначала кончиком языка, определяя его содержимое. Поддельный кофект, разведенный соком, ароматизированным ореховым запахом.
Бурзмали указал подбородком вверх, показывая ей, что это надо выпить быстро. Она повиновалась, скрыв гримасу отвращения от химических ароматов. Внимание Бурзмали было привлечено к чему-то за ее правым плечом, но она не осмеливалась обернуться. Это было бы вне роли.
— Пошли, — он положил монетку на стол и заспешил на улицу. Он улыбался улыбкой жадного клиента, но в глазах его была настороженность. Темп жизни на улицах сменился. Стало уже меньше народу. Затененные двери источали более глубокое чувство угрозы. Лусилла напомнила себе, что она, по роли, представляет могущественную гильдию, чьи члены неуязвимы для обычной жестокости городского отребья, и немногие люди, которых они все-таки встречали на пути, действительно уступали ей дорогу, взирая на драконов на ее облачении с явным благоговейным страхом.