Всё имеет свою цену
Шрифт:
– Да нет, что ты, пейзажи здесь, в общем-то, впечатляющие, правда, действительно слегка однообразные.
– Н-да, можно и так сказать. Как бы там ни было, но канцлер сочла их поездку весьма интересной, да и гляциолог, разумеется, тоже. Он всю дорогу сидел рядом и читал ей своего рода лекцию. Наверняка к большой досаде министра экологии.
– А она, выходит, вовсе не горела желанием взглянуть на ледниковый щит?
– Она, вероятно, гораздо охотнее обсудила бы кое-какие политические вопросы. Там вместе с ними в вертолете были два чиновника из Центральной администрации [5] . Я разговаривал
5
Центральная администрация (Hjemmestyret) – центральный орган самоуправления Гренландии.
Конрад Симонсен поспешил вернуть разговор в первоначальное русло:
– В отличие от канцлера?
– Да, вот и я говорю. Вертолет шел на минимально допустимой высоте; кроме того, у каждого члена экспедиции был персональный бинокль, которым, правда, никто, не считая канцлера и гляциолога, так и не пользовался после первого получаса полета. Как мне сказали, датчане дремали, а немцы стучали на своих компьютерах.
Он ухмыльнулся, а Конрад Симонсен поспешил вставить:
– Что ж, превосходное разделение труда! А что произошло потом?
– На протяжении часа с лишним не происходило ничего. Не знаю, с какой скоростью летают такие вертолеты, но, по-видимому, длилось все это где-то от часа до полутора. Фрау канцлер слушала лекцию по вопросам климата, прочие занимались своими делами. И тут внезапно она и ученый начали наперебой кричать что-то. Поначалу никто ничего не понял: крики были какие-то путаные и бессвязные. Да оно и понятно – ведь не каждый день приходится видеть труп. Затем после небольшой дискуссии пилот развернул вертолет, и они вернулись, чтобы отыскать это место. Так они и оказались здесь.
– Они приземлились?
– Нет, повисели в воздухе пару минут, пока пилот передавал на землю координаты. Кто-то из пассажиров, сумевший сохранить присутствие духа, весьма предусмотрительно велел по радио вертолету с журналистами немедленно улетать, пока вся мировая пресса еще не успела сделать кучу снимков. Разумеется, действовал он, исключительно руководствуясь здравой мыслью, что это может помешать запланированным консультациям по вопросам климата. Сам ведь понимаешь, убийство – гораздо более ходовой товар для прессы, нежели какое-то там глобальное таяние льдов. Тем не менее нельзя сказать, что действия предусмотрительного чиновника полностью увенчались успехом. После того как вся компания вернулась в Нуук, произошла-таки утечка: в руки журналистов попало несколько фотографий, сделанных из вертолета охраны, которые сразу же заполнили первые страницы газет всего континента. Заголовки были такими: «Канцлер Шерлок Холмс» – в «Бильд Цайтунг» или же передовица «Таймс» – «Канцлер находит убитую девушку». И это только те, что
– Боже упаси, этого и так больше чем достаточно.
– Стало быть, твой коллега был прав. Черт, снова не вспомню его фамилию! У меня вообще с именами плохо – напрочь забываю. Он так и сказал, что ты будешь отнюдь не в восторге от всего этого. Что, не жалуешь прессу? – Да нет, отчего же – если говорить о прессе вообще. Вот что касается криминальных репортажей, их я действительно не люблю.
– Но ведь именно СМИ сделали тебя знаменитым.
– Знаменитым? Что за чушь?! Вовсе я не знаменитый.
– Ну, известный.
– Кончай эту чепуху, никакой я не известный и не знаменитый.
В подтверждение своих слов Конрад Симонсен даже топнул ногой по льду – и, поскользнувшись, едва не упал навзничь.
– Ладно, как скажешь, однако так или иначе, но, по крайней мере, в Германии тебя, по-видимому, недолюбливают, поскольку именно фрау канцлер настояла на том, чтобы выдернуть тебя из отпуска под теплым карибским солнышком и зашвырнуть в этот холодильник.
– Да брось ты, даже слушать тебя не хочу.
– Как скажешь, как скажешь. Известные личности всегда правы.
Странное дело, но Конраду Симонсену даже нравилось, что собеседник так шутливо его поддразнивает. Быть может, потому что стоило этому маленькому человечку раскрыть рот, как от него так и веяло дружелюбием. Кроме того, что скрывать, главный инспектор чувствовал себя слегка польщенным.
– Ладно, заткнись.
Они помолчали. Даже не глядя на гренландца, Конрад Симонсен был уверен, что тот ухмыляется сейчас от уха до уха – его выдавало насмешливое хмыканье.
– Я так понимаю, что ты уже имел возможность увидеть ее.
– Ну да, вчера, как я и говорил. Нам же надо было самим убедиться, с чем именно мы имеем дело. Но я лишь взглянул на тело да вот еще ограждение здесь установил – только и всего.
Он кивнул в сторону работающих возле трупа экспертов. Там действительно красовалось ограждение в форме неровного круга, состоящее из забитых в лед металлических штырей, соединенных обычной в таких случаях красно-белой пластиковой лентой.
– Последнее, кстати, заняло около получаса – лед уж больно твердый. Вообще-то все это, мягко говоря, ни к чему, но – что поделаешь? – я получил четкий приказ поставить ограждение.
– Она гренландка?
Веселость собеседника как рукой сняло; ответ прозвучал довольно резко:
– А что, есть какая-то разница? Почему ты спрашиваешь?
– С точки зрения серьезности преступления – разумеется, никакой, и вместе с тем огромная разница, что касается юрисдикции и вопросов распределения функций руководства ходом расследования. Кроме того, мне трудно понять, какой помощи ждут от меня, коль скоро речь идет об убийстве местной жительницы из совершенно незнакомой мне среды.
– Нет, она не гренландка, а датчанка. А что касается юрисдикции – то тут можешь не волноваться. Считай себя руководителем расследования, каковым, впрочем, ты и так являешься, поскольку все заинтересованные стороны сошлись на твоей кандидатуре.
– Все стороны? А что, разве их больше двух?
– Три. Сторон три, и, как я уже сказал, на твой счет между ними не было ни малейших разногласий.
– Что, неужели еще и американцы?
– Я думал, ты сначала захочешь посмотреть на нее, а уж потом обсудить все разом.