Шрифт:
Борис Виан
Все как по маслу
(Из сборника "Волк-оборотень")
I
Кламс Жоржобер смотрел, как его жена, красавица Гавиаль, кормит грудью плод их любовных восторгов, трехмесячного крепыша (полу - женского), что, впрочем, для последующего развития событий значения не имеет.
В кармане у Кламса было одиннадцать франков, а завтра нужно было платить за квартиру, но ни за что на свете не прикоснулся бы он к тюфяку, набитому тысячефранковыми банкнотами, на нем спал его старший сын, которому двенадцатого апреля исполнялось одиннадцать
– Я от дочери не отказываюсь, но ведь ей уже четвертый месяц, - сказал он.
– Пора бы и помогать семье...
– Послушай, - ответила его жена, красавица Гавиаль, - может, подождать, пока ей исполниться шесть (месяцев)? Рановато таким малышам работать, у них от этого бывает искривление позвоночника.
– Это верно, - сказал Жоржобер, - но надо что-то придумать.
– Когда ты мне купишь коляску для ребенка?
– спросила Гавиаль.
– Я сам ее сделаю: старый ящик из-под мыла, колеса от "паккарда", и все. Дешево и сердито. В Отейле все малыши... разъезжают в... Черт возьми!
– вдруг закричал он.
– Придумал!..
II
Красавица Гавиаль, семеня, вошла в огромный подъезд дома нумер сто семьдесят, - как сказала бы Каролин Лампьон, известная бельгийская звезда, по проспекту Дерьмоцарта. Коридор был выложен черной и белой плиткой, слева находилась лестница с перилами из кованого-перекованного железа, спиралью обвивавшая шахту лифта в стиле Людовика X, работы Буль-Буля (но это была подделка), а под лестницей стояли две роскошные детские коляски от братьев Бюстишон и Мана с подушками из белого кроличьего меха и ожидали явления благородных отпрысков: первая - прославленного семейства де Кольте де ля Фрикадель, вторая - Марселена дю Бланманже.
Длина предыдущей фразы позволила красавице Гавиаль спрятаться за ней и пойти незамеченной мимо привратницкой. Следует прибавить, что Гавиаль, в элегантной юбке типа "нью-лук", из-под которой выглядывала столь же элегантная кружевная нижняя юбка (оставшаяся у нее от первого причастия), бережно несла свою дочь, дарованную ей Господом в результате удачного контакта с мужем, Кламсом Жоржобером.
С первого же взгляда красавица Гавиаль поняла, что коляска юного де Кольте была в лучшем состоянии, чем коляска дю Бланманже. И точно: ведь второй, гадкий мальчишка, пускал в нее ручьи каждый раз, когда его нянька встречалась с молодым жеребцом. Странный рефлекс, ибо шестью годами позже отец юного дю Бланманже скончался, разорившись на скачках... Но не будем предвосхищать события...
С самым непринужденным видом Гавиаль вошла в кабину лифта, поднялась на второй этаж и спустилась пешком, чтобы консьержка ее увидела. Потом, подойдя к коляске, нежно положила на подушку из кроличьего меха, набитую как дура, свою дочь, по имени Вероника, - мы уже разъясняли выше способ создания последней.
Гордо вскинув голову, Гавиаль вышла из подъезда и, толкая коляску, повезла ее по проспекту Дерьмоцарта.
Кламс Жоржобер, муж Гавиаль, ждал ее в ста метрах от места происшествия.
– Отлично, - сказал он, осматривая коляску.
– В магазине ей цена тридцать тысяч. Ну, тысяч двенадцать мы за нее выручим.
– Это мои двенадцать тысяч, - уточнила Гавиаль.
– Ладно, - сделал Кламс широкий жест.
– Это первый опыт, и провела его ты. Все правильно.
III
– Через час вернешь мне его?
– спросил Леон Додилеон.
– Конечно, - успокоил его Кламс.
Он надел шлем Леона и посмотрелся в зеркало.
– Ничего!
– сказал он.
– В самый раз! Прямо как настоящий мотоциклист.
– Давай, - сказал Леон.
– Жду здесь через час. Час спустя Кламс остановил перед домом, где жил его старый приятель, блестящий мотоцикл марки "нортон" со щитками, доходившими до самых осей.
– Неплохо, - сказал Леон. Он ждал перед дверью дома, поглядывая на часы.
– Ему цена в магазине двести пятьдесят тысяч, - сказал Кламс.
– Раз он без документов, поскольку я только что его украл, значит, больше ста тысяч за него не выручить. Но я все-таки не зря брал у тебя шлем, а?
– Еще бы, - ответил Леон Додилеон.
– Послушай-ка... Может, возьмешь мой мотоцикл вместо этого? И никаких хлопот с бумагами...
– Ладно, - согласился Кламс.
– У тебя ведь тоже "нортон"?
– Да, - сказал Леон Додилеон.
– Но без трехзубчатого сцепления с гибкой передачей, как у этого.
– Да я не отказываюсь... Идет!
– ответил Кламс.
– Может, я и прогадаю, но для друга не жалко.
IV
Кламс продал мотоцикл Додилеона за сто пятьдесят тысяч и, пока его друг сидел в тюрьме, купил себе красивую шоферскую форму вместе с фуражкой.
– Понимаешь, - объяснял он жене, красавице Гавиаль (которая слушала его с миндальной улыбкой, уплетая миндальное пирожное, в то время как Вероника потягивала из рожка шампанское старых добрых времен), - никому ведь не придет в голову остановить машину дипломатического корпуса, особенно с шофером.
– Да, особенно с шофером, - сказала она.
– Ты прав.
– Я с тем же успехом украл бы и паровоз, - объяснил Кламс Жоржобер, - но для этого пришлось бы испачкать руки смазкой, а лицо углем. Кроме того, несмотря на высшее образование, может оказаться, что я не умею водить паровоз.
– Ах, - сказала Гавиаль, - ты прекрасно справишься.
– Лучше не пробовать, - ответил Жоржобер.
– Кроме того, я не тщеславен, и в среднем тысяч ста в день мне более чем достаточно. И есть еще одно неудобство - это рельсы. Если ездить по путям без разрешения, то у меня будут неприятности, а на шоссе, с паровозом, - меня сразу же заметят.
– Нет у тебя настоящего размаха, - ответила красавица Гавиаль.
– Но за скромность я тебя и люблю. Можно у тебя кое-что спросить?
– Все что хочешь, милая, - сказал Кламс Жоржобер.