Все, кого мы убили. Книга 1
Шрифт:
Вот так и рождаются легенды о землях, которые пожирают людей: но это я думал уже после того, как часа за два до полуночи к нам подплыли две наспех залатанные лодки, и первым делом пустили мы в кругу штофную флягу с ромом. Среди спасателей бойким рулевым увидел я и Прохора, который между командами не преминул шепнуть мне о своих предчувствиях и предсказаниях: «Поела земля людишек-то, и барин и чернец – без разбору легли-с…»
Хоть в доме нас ждала добрая парная и горячий пунш, весь следующий день пролежал я в тяжёлой горячке, обложенный грелками и осушая кружку за кружкой чай с имбирём, гречишным мёдом и малиновым вареньем. Прозоровский с извинениями прислал мне бутылку восхитительного коньяку, но, испив одну только рюмку, я погрузился в долгий целительный сон.
8. Загадки
Лишь под благотворным влиянием вновь появившегося солнца, чуть развеявшего тоску, лихорадка убавила жар, и пошёл я к исходу другого дня на поправку.
Трижды заявлялся ко мне Прохор, каким-то невероятным образом проникший в господский дом в качестве то ли моего слуги, то ли посыльного. Всякий раз он приносил что-либо съестное и с виноватым видом располагался в проёме, но уже спустя минуту выражение его торжествующе вопило: «что же, предупреждал я тебя-с!» Однако вместо этого слышал я его расспросы о здоровье, и не болит ли что внутри, нет ли кашля или чёрной мокроты, потому как помершие работники, дескать, страдали внутренним жаром и исходили гнилостными кожными пятнами. Я, зажмуриваясь от отвращения, махал на него, и он исчезал впереди своих тяжких вздохов.
– Надо бы мне вертаться-с, – почесав затылок, вывел он, явившись в четвёртый раз с отваром ромашки, и сперва, как водилось, покряхтев о моём недомогании. Опекой своей он до того надоел мне, что твёрдо решил я выздороветь не позднее его ухода.
– Плохо разве тебе здесь? – я сразу раскусил его намерения.
– Отчего же! – живо воскликнул он, но после приуныл и повторил: – Надо бы ехать, а то как бы сыск не объявили. За прогоны плачено, а за простой? У яслей в нашем деле – не больно наработаешь.
Я сел в кровати и протянул ему полтинник. Он повертел его, потёр о рукав, словно пытаясь стереть медный налёт, убрал, не забыв охнуть. Без сомнения, цвет серебра нравился ему больше. Надеясь скрасить противный вкус отвара, я погрузил позолоченную ложечку в янтарный бриллиант капли мёда на дне хрустальной розетки. Казалось, живая глубина его бережно хранила растворенный жар щедрого летнего солнца.
– Скажи, Прохор, а ты грамотный?
– А то, – ответил он без запинки. – Меня в тайные звали-с, да я отписался, мол, милостивые государи, покорнейше повелеваю меня с разными глупостями не беспокоить.
Я кивнул, но не стал смеяться, давая понять, что разговор идёт серьёзный. Однако он тоже не улыбался.
– Семья есть у тебя? – он не ожидал этого моего вопроса и сощурился.
– Один.
– Как же тебя холостого в ямщики взяли? – спросил я въедливо, но он не замедлил с ответом.
– Я не на казённой гоньбе-с. У нас, вольных, как: гоняем своими лошадьми, а нет своих – деньги в залоге. Изредка кому, вроде тебя, поскорее надо – староста в подмену пару даёт, а мои нынче у него пасутся. Есть работа – везу. Но почту не гоняю, таких пакетов, вроде твоего, не вожу, только коммерческий груз и… хлыщей всяческих.
Тут понял я его интерес: сменить чужую пару рысаков на своих, ведь княжеская конюшня бесплатно снабжала его всеми припасами. Чем дальше, тем больше нравился он мне своей степенной рассудительностью, потому я и надумал предложить давно взвешенное:
– А что, Прохор, поедешь со мной в Африку?
Я с умыслом назвал самый дальний, почти легендарный для простого человека край своего путешествия, чтобы, сперва обескуражив, после немного пойти на попятный.
– Когда сто рублей серебром кладут-с, да вперёд – кто ж откажется? – ответил он, бодро осклабившись ровным рядом, словно три дня приуготовлялся к такому разговору.
– В год, ассигнациями, – поправил я его. – Проезд, жильё и пропитание на мой счёт. Паспорт справлю.
Он, конечно, навряд ли ожидал и такого предложения, а вот я всерьёз задумывался, не нанять ли мне его в помощники в первый же день, как мы повстречались. А что, рассуждал я, дядьку моего, служившего в нашей семье при мне воспитателем, сколько себя помню, обязался я отправить из Одессы обратно в Москву, как только снарядимся на корабль, а Общество позволяло определиться с работником хоть в Константинополе, хоть в Леванте – на моё собственное решение. Так почему бы не сделать сего заранее, тем паче что человек попался расторопный, и годный не только в слуги, но и в помощники.
– Брат у меня – второй гильдии записан в Николаеве. В Царьграде аж лабаз имеет, – издалека принялся набивать цену он, я молчал. – Знать, уж тысчонку-то нажил. А ты меня рублём попрекал. Да я плавал туда-с. Ну, хоть двести…
– Куда плавал? В Константинополь? Сто двадцать. Или езжай с Богом.
– Ну же! От меня пользы – пропасть.
– А паспорт что ж?
– Я с греками плавал-с.
– Так и что с того? Увижу пользу – дам прибавку.
– А то. – Он многозначительно махнул рукой. – По-русски путают слова: им что паспорт, что пиастры… Годится! Сапоги только надо бы ещё справить-с. И ливрею какую-никакую. А то совестно перед басурманами. У них одна чалма как весь мой скарб.
Я расхохотался в ответ на его растянутый до ушей рот, а особенно на щегольскую поддёвку без рукавов. Уговорились, что он сгоняет до старшины за расчётом и вернётся. Я вручил ему серенькую в качестве подъёмных, и оказался немало удивлён, когда после получил от него расписку в получении.
– Чего ещё? – спросил я, наблюдая, как Прохор, вроде бы уже вполовину обернувшийся выходить, точно застрял в дверях.
– А убедился ты, что князь чертей копает? – мигнул он, закусив губу, и по его выражению я не смог понять, продолжает он шутить или говорит всерьёз.
– Чепуха, – отверг я резко. – Это звериные кости. Уговори лакея показать тебе подвал, небось, музеи-то никогда не посещал?
Он посмотрел на меня с прищуром, хмыкнул.
– Э-э, нет, то бесовские кости, – остался он при своём. – Ты уж видел их?
– На рубль напрашиваешься?
– Сторговались, так сторговались. – Он вздохнул. – Мне лишнего не надо, я не волхованием копейку зарабатываю. Ты не думай, я не боюсь, а люди про то сказывают, что здесь ход в ад. – Он потыкал куда-то неопределённо пальцем и зашептал быстро, словно боялся не успеть: – Его люди. Бегут все от него, от чернокнижника, только пятки сверкают. Ты вот с ними потолкуй, пока кое-кто ещё остался. И спроси у князя про ход!