Все лики любви
Шрифт:
– Я приехала, – подтвердила Вера, неотрывно глядя в эти стальные серые глаза с мягкими синими крапинками. – И это очень странно.
– Нет, не странно, это правильно, – строго сказал он, утопая в ее синих глазах.
– Егор, я должна тебе сказать, я не могу принять твоего предложения, – шепотом поспешила разделаться с признанием Вера.
– Я знаю, – кивнул он и очень серьезно добавил: – У меня к тебе другое предложение.
– Тогда, может, ты перестанешь так сильно меня сжимать, а то я сейчас задохнусь и не смогу выслушать другое предложение? –
Егор тут же поставил Веру на землю, но не отпустил до конца, ухватил за руку и распорядился:
– Пошли.
– Ну, пошли, – улыбалась Верочка.
И только сейчас они обнаружили, что находятся в кругу мужских спин, загородивших их от всего мира.
– Спасибо, мужики, – поблагодарил всех Бармин, усмехнувшись, и распорядился теперь уж для всех: – Все, теперь можем двигаться на выход.
И пошел вперед, поддерживая под локоть Веру. А она, пройдя несколько шагов, как под гипнозом, завороженно глядя на него, вдруг ощутила, что чего-то не хватает.
– Ой, подожди, у меня что-то в руках было, – попыталась остановить его быстрое движение она.
– Сумочка и плащик, – напомнил сбоку верный Вася и показал: – Они у меня, вы их уронили.
Ну, уронили – это мягко сказано, на глазах пораженных «зрителей» Вера откинула мешающее барахло в сторону и рванулась навстречу Егору.
– Идем, – снова нетерпеливо повторил Бармин, увлекая ее за собой.
А когда они столь же стремительно загрузились в машину, он поторопил охранника, едва успевшего сесть на водительское место:
– Все, Леша, поехали.
– Постой, куда? – вот только теперь и опомнилась Вера.
– Как куда? – удивился вопросу Бармин. – В аэропорт и домой.
– В Москву, что ли? – недоумевала она.
– В какую Москву, в область, – как о чем-то совершенно естественном, даже несколько возмущенно ответил Бармин.
– Но у меня тут номер в гостинице и вещи там, и документы в сейфе.
– О! – порадовался чему-то Егор. – Хорошо, что напомнила.
И достал из кармана смартфон, набрал номер, дождался ответа и начальственно распорядился:
– Саш, бери Олега и в гостиницу… – повернулся к ней. – Какая у тебя гостиница?
Вера назвала, пребывая в большой растерянности от слишком быстро меняющихся событий, да еще до конца не отойдя от потрясения от такой странной и слишком эмоциональной встречи с Егором.
– Проследи, чтобы ничего не забыли, и документы в сейфе, – продолжал распоряжаться Бармин. – И догоняйте нас в аэропорту.
Вера увидела, как вторая машина сопровождения свернула на светофоре в сторону, отделяясь от их растянувшейся колонны начальственных машин.
Они практически не разговаривали весь путь до его квартиры.
Егор то прижимал Веру к своему боку, то держал за руку, стараясь не отпускать от себя надолго, но разговаривал с другими людьми или по телефону или молчал задумчиво и смотрел в окно иллюминатора или машины, встретившей их в аэропорту области. Он представил ее мужчинам весьма сдержанно и без пояснений.
– Знакомьтесь, это Вера Степановна.
И все. Но она ни о чем не спрашивала, держа перед мысленным взором выражение лица Егора в тот миг, когда повернулась и увидела его, и понимая, что оба они пережили нечто настолько сильное, что надо дать этому остыть, как стали после закалки. Говорить о ерунде не представлялось возможным, а говорить о том, что с ними произошло там, между торговых рядов, можно было только наедине.
И когда, наконец, они оказались в долгожданном уединении за закрытой дверью квартиры, то долгое время стояли в шаге друг напротив друга, смотрели неотрывно в глаза и лица и молчали, обмениваясь чем-то невидимым.
А потом он, преодолев это расстояние, шагнул к ней и взял в ладони ее лицо, медленно склонил голову, и первый раз за этот день поцеловал.
Они не торопились. Егор за руку привел Верочку в свою спальную и медленно начал раздевать, а Вера принялась раздевать его. И когда они остались без одежды, Бармин, подхватив на руки, бережно, как драгоценность, уложил ее на кровать и медленно, осторожно накрыл сверху своим телом.
Он целовал ее неторопливо, словно пил по глотку живую воду, и его крестик с амулетом удобно устроились в ямке у основания горла.
И Вера тонула в этой неспешности, наполненной невысказанными чувствами, и приняла его в себя, как Дар Божий, и растворялась в их близости…
А потом они долго лежали молча, не размыкая объятий, и их постепенно накрывал интимной темнотой вечер, и оба чувствовали: этот момент – нечто высокое, соединившее их в своей красоте и возвышенности. И тогда Егор тихим голосом, почти шепотом, рассказал ей про ту далекую инициацию, которую проходил, и как увидел ее в своих видениях.
И повисла тишина. Надолго.
И оба в какой-то момент почувствовали, что наступил перебор слишком сильных эмоций, потрясений и слишком высоких чувств, и Верочка тихонько рассмеялась, заземляя их:
– Ты знаешь, как зовут тебя жители города?
– Знаю, – довольно отозвался Бармин, перевернулся на бок и притянул к себе Веру. – Батя.
– Точно, – улыбнулась она, но в наступившей темноте он не увидел ее улыбки, а услышал.
А хотел и видеть, и слышать, и осязать. Егор протянул руку, включил лампу на прикроватной тумбочке и снова повернулся к Вере.
– А ты знаешь, что они считают себя твоими людьми, а тебя так вообще отцом родным, – усмехнулась она и процитировала откуда-то: – «Главный за всех за нас не спит, думает!» Где-то так и утверждают.
– Ну а как же, – улыбался ей в ответ Егор. – Это мой город.
– Свой город – это хорошо, – сделав серьезное лицо расчетливого барыги, заметила Верочка. – Это полезная вещь.
А Егор расхохотался от души и, отсмеявшись, предложил:
– Пошли поедим, что ли.
– А пошли, – поддержала хорошую мужскую инициативу женщина.