Все лучшие сказки русских писателей (сборник)
Шрифт:
– Ступай жить к нам, у нас хозяин добрый и за ничтожную службу даст тебе тёплую конуру и хороший корм.
Обрадовался бедный волк такому приглашению и побежал с собакой в город; но дорогою заметил, что у его спутницы на шее вытерта шерсть.
– А э-то что у тебя? – спросил волк. – Отчего недостаёт шерсти на шее?
– Это так, пустяки! – отвечала собака с неудовольствием.
– Однако же? – пристаёт волк.
– Вздор! – ворчит собака. – Это от верёвки, которою меня привязывают на ночь, чтобы
– Так тебя привязывают на верёвку?
– Иногда… Вот видишь ли, нельзя же…
– Э, нет, мой милый! – сказал тут волк, останавливаясь у городских ворот. – Ни верёвка мне не нужна, ни твоя тёплая конура, ни твоя сытная пища, ни твой добрый хозяин. Прощай! – И помчался назад в лес.
Л. Н. Толстой
Три медведя
Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.
Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит – в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михайла Иваныч. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали её Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.
В домике было две комнаты: одна – столовая, другая – спальня.
Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлёбкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановичева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.
Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки, и Мишуткина похлёбка ей показалась лучше всех.
Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой – Михайлы Иванычева, другой поменьше – Настасьи Петровнин, и третий маленький, с синенькой подушечкой – Мишуткин.
Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул – на нём было неловко; потом села на маленький стульчик и засмеялась – так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колени и стала есть. Поела всю похлёбку и стала качаться на стуле.
Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу.
Там стояли три кровати: одна большая – Михайлы Иванычева, другая средняя – Настасьи Петровнина, а третья маленькая – Мишенькина. Девочка легла в большую – ей было слишком просторно; легла в среднюю – было слишком высоко; легла в маленькую – кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.
А медведи пришли домой голодные и захотели обедать. Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом:
– Кто хлебал в моей чашке?
Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко:
– Кто хлебал в моей чашке?
А Мишутка увидел свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:
– Кто хлебал из моей чашки и всё выхлебал?
Михайла Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:
– Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?
Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:
– Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?
Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал:
– Кто сидел на моём стуле и сломал его?
Медведи прошли в другую горницу.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – заревел Михайла Иваныч страшным голосом.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – зарычала Настасья Петровна не так громко.
А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом:
– Кто ложился в мою постель?
И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:
– Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-я-яй! Держи!
Он хотел её укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали её.
В. И. Даль
Привередница
Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое – дочка Малашечка да сынок Ивашечка.
Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего третий пошёл.
Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут:
– Мы-де тебе и того дадим и другого добудем!
А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, а, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, – на ржаной Малашечка и смотреть не хочет!