Все монархи мира. Западная Европа
Шрифт:
Луи-Филипп
Король Франции в 1830-1848 гг. Сын герцога Орлеанского Луи-Филиппа и Аделаиды Бурбон-Пентьеврской,
Ж.: с 1809 г. Мария Амелия, дочь короля Сицилии Фердинанда I (род. 1782 г. ум. 1866 г.).
Род. 6 окт. 1773 г. ум. 26 авг. 1850 г.
Отец Луи-Филиппа, герцог Орлеанский, приходившийся по прямой линии праправнуком Людовику XIII, был весьма неоднозначной личностью. Высокообразованный, смелый офицер и прожигатель жизни, он попал в оппозицию к Людовику XV и был отлучен от двора. Своим детям он дал необычное для высокородного дворянина образование, основанное на идеях просвещения. Наставницей юного Луи-Филиппа (с 1785 г. он носил титул герцога Шартрского), его братьев и сестёр стала знаменитая писательница г-жа де Жанлис. Будучи восторженной последовательницей идей Руссо, она внушала своим воспитанникам любовь к простой и здоровой жизни. Под её руководством Луи-Филипп основательно изучил как древние, так и современные языки (впоследствии он очень хорошо владел греческим, латынью, английским, итальянским, испанским и немецким). Большое внимание уделялось также математике, естественным наукам, музыке и танцам.
В 1789 г. на собрании Генеральных Штатов герцог Орлеанский был одним из немногих представителей дворянства, вступившим в сотрудничество с третьим сословием. В дальнейшем он вошёл в якобитский клуб и после свержения короля в 1792 г. принял имя Филиппа Эгалите, дабы подчеркнуть свои революционные настроения. Будучи депутатом партии Горы в Национальном Конвенте, он зашел настолько далеко, что в январе 1793 г. проголосовал за казнь Людовика XVI Пример отца во многом определил в эти годы судьбу юного Луи-Филиппа. Он тоже был членом якобинского клуба, но политической карьере предпочел военную. В 1791 г. он отправился в свой 14-й драгунский полк, расквартированный в Вандоме, командиром которого, как принц крови, он числился с дореволюционных времен. В мае 1792 г. Луи-Филиппа произвели в бригадные генералы, а в сентябре – в дивизионные. В сражении при Вальми он командовал второй линией армии и с большим мужеством отбил все атаки пруссаков. В ноябре он отличился в сражении при Иемманне, где руководил центром армии. Последним сражением, в котором он принял участие, была оборона Тирлемона. После измены генерала Дюмурье был прислан приказ арестовать герцога Шартрского. Но Луи-Филипп сумел избежать расправы. В апреле 1793 г. он бежал через линию фронта в Монс на главную квартиру принца Кобургского. Его отец вскоре был схвачен в Париже, обвинен в подготовке переворота и казнен в ноябре того же года.
Разойдясь с революцией, Луи-Филипп, однако, не примкнул сразу к роялисткой эмиграции. Отправившись в Швейцарию, он в течение нескольких месяцев странствовал по горам, переходя из одного кантона в другой. Наконец, в октябре он смог устроиться в Гризоновское училище в Рейхенау и под именем Шабо-Латура занял место учителя иностранных языков, математики и естественных наук. В июне 1794 г. он перебрался в Гамбург, объездил всю северо-западную Германию, затем отправился в Данию, Норвегию, Лапландию и через Швецию возвратился опять в Гамбург. Правительство Директории потребовало, чтобы он покинул Европу, и обещало в этом случае освободить из заключения обоих его братьев и мать. Осенью 1796 г. Луи-Филипп отправился в США, сначала жил в Филадельфии, потом в Нью-Йорке и Бостоне За время путешествия он между прочим свел знакомство с Джорджем Вашингтоном. В феврале 1800 г., Луи-Филипп отправился в Англию, где в это время жили бежавшие из Франции Бурбоны. Семья не сразу приняла в своё лоно возвратившегося «блудного сына». Когда Луи-Филипп, принявший титул герцога Орлеанского, отправился к графу д'Артуа, младшему брату казненного Людовика XVI, тот поначалу встретил его очень холодно. В конце концов примирение все же состоялось, но отчужденность и неприязнь между двумя ветвями бурбонского дома сохранились на долгие годы. В 1808 г., Луи-Филипп переселился в Палермо. В ноябре 1809 г. он вступил в брак с принцессой Марией Амалией, дочерью сицилийского короля. От этого брака, основанного на глубоком взаимном чувстве, между 1810 и 1824 гг. родилось десять детей.
В мае 1814 г., после отречения Наполеона, герцог возвратился в Париж. Людовик XV11I тотчас передал ему прежние владения семьи, так что в конце сентября Луи-Филипп с женой и детьми смог переехать в Пале-Рояль. Но пребывание в Париже оказалось коротким. Во время «Ста дней» Орлеанское семейстьо поспешно уехало в Англию и прожило там три года. Оно возвратилось во Францию только в 1817 г., когда положение Бурбонов окончательно укрепилось. Поселившись в Пале-Рояле, Луи-Филипп жил уединённо и держался в стороне от придворной жизни. Все силы он отдал восстановлению своего состояния. Ему быстро удалось привести в порядок пошатнувшиеся дела, а потом умелым управлением значительно преумножить своё состояние. К концу 20-х гг. герцог Орлеанский считался одним из самых крупных землевладельцев Франции. Праздность, легкомысленные забавы и роскошь были ему совершенно чужды. Он редко посещал обедню, не ездил на охоту и никогда не появлялся в Опере. Он не питал, по словам Гюго, слабости к попам, псарям и танцовщицам, что являлось одной из причин его популярности среди буржуа. И в самом деле, как по образу жизни, так и по своим привычкам Луи-Филипп очень походил на буржуа. В нём не было пожирающего честолюбия, которое так часто встречается у людей, стоящих близко к трону. Своих детей он отдал в общественную школу, а сам, выходя на улицу, всегда держал под мышкой зонтик. Он знал цену деньгам и времени, был известен как образцовый супруг и заботливый отец. За все эти буржуазные добродетели он был вознагражден в 1830 г., когда Июльская революция окончательно низвергла с французского трона Бурбонов.
30 июля палата предложила Луи-Филиппу занять освободившийся престол. 31 июля он приехал в Париж из своей летней резиденции в Неки и немедленно был провозглашен королём. Далеко не все, впрочем, были рады такому повороту событий. Народ и студенты, три дня простоявшие на баррикадах, были уверены, что сражаются за республику. Они толпами обступили Отель-де-вилль, дожидаясь удобного момента, чтобы провозгласить её. Генерал Лафайет должен был стать её президентом. Зная об этом, Луи-Филипп решил лично отправиться в отель во главе депутатов. Лафайет почтительно встретил его и передал герцогу трёхцветное знамя. Луи-Филипп развернул его, вместе с Лафайетом подошел к открытому окну, обнял и поцеловал генерала. Этим он выиграл дело: к восклицаниям «да здравствует Лафайет!» присоединились «да здравствует герцог!» 7 августа, после принятия поправок к Конституции, был принят закон о передаче королевской власти герцогу Орлеанскому. 9 августа он принес присягу.
Своим возникновением Июльская монархия была обязана революции. Это наложило неизгладимый отпечаток на её суть и на её внешний облик. В отличие от Бурбонов, которые основывали свою власть на Божественном праве, Луи-Филипп получил королевские регалии от палаты депутатов. Конституция рассматривалась в качестве договора между французским народом и свободно избранным им королём, который был обязан теперь уважать права и свободы граждан. Самой трудной задачей правительства в первые дни было обуздать и успокоить народный дух. Сначала все были довольны падением старшей линии Бурбонов, и новый король пользовался большой популярностью. С первых дней Луи-Филипп вполне вошёл в роль короля-гражданина и отлично выполнял её: как и прежде, он запросто разгуливал по улицам Парижа с зонтиком под мышкой и при встрече с тем или другим блузником – воином дней Июльской революции, останавливался, ласково протягивал руку и простодушно разговаривал с ним как настоящий французский буржуа. Всякий придворный блеск и великолепие были уничтожены, не стало придворного церемониала и королевской гвардии, сыновья короля по-прежнему учились в общественных учебных заведениях.
Но вскоре всеобщее воодушевление сменилось разочарованием. В характере и образе жизни Луи-Филиппа стали видеть больше отрицательных черт, чем положительных. Его мещанская прозаическая натура, его расчетливость и житейское благодушие, мелочная забота о собственной выгоде так открыто выступили наружу, что сделались объектом едких нападок и ядовитых карикатур. Самой известной была карикатура Шарля Филиппа 1831 г., на которой голова и физиономия короля благодаря трансформации некоторых черт постепенно превращалась в грушу. Вопреки ожиданиям, Июльская революция не привела к гражданскому миру, а лишь открыла собой новый период гражданских распрей, то и дело принимавших форму республиканских, бонапартистских и роялистских восстаний и заговоров. Королю пришлось бороться с ними старыми методами: с помощью пушек и репрессивных законов. Добившись в начале 30-х гг. некоторого умиротворения страны, Луи-Филипп решился на проведение либеральных реформ: были приняты законы о выборности муниципалитетов, о национальной гвардии и о новой системе выборов в палату депутатов. Последний закон вдвое снижал избирательный ценз и увеличивал круг граждан, обладавших избирательным правом с 90 до 166 тысяч. На дальнейшее расширение избирательных прав король шёл с большой неохотой (к 1848 г. число избирателей достигло 250 тысяч). Ему не по вкусу была настоящая конституционная монархия с настоящим народным представительством. Все внимание правительства было обращено на денежную аристократию, с которой Луи-Филипп был тесно связан ещё до революции: на высших чиновников, банкиров, крупных торговцев и промышленников, для которых создавались самые благоприятные условия в политике и бизнесе. В жертву этим денежным тузам постоянно приносились интересы многочисленных низших классов. Но по мере того, как увеличивался разрыв между нищетой и богатством, росло социальное напряжение. Даже экономической подъем, который Франция пережила в начале 40-х гг., не укрепил режим, а напротив, обострил общественные противоречия. Повсеместно распространилось убеждение, что избирательная система должна быть изменена. В палате все чаще звучало требование распространить избирательное право на всех налогоплательщиков. Но король упорно отвергал всякую мысль о политических изменениях. Эти настроения в Луи-Филиппе поддерживал самый влиятельный министр последних семи лет его царствования – Франсуа Гизо, ставший в 1847 г. во главе кабинета. На все требования палаты снизить избирательный ценз хотя бы до ста франков Гизо отвечал циничными отказами. Слишком уверенный в прочности своего положения, он просмотрел момент, когда надо было пойти на уступки. Это сделало падение режима неизбежным.
Политическому кризису Июльской монархии предшествовал острый экономический кризис, разразившийся в начале 1847 г. Начались массовые банкротства, увольнения и рост безработицы. Недовольство народа росло. Единственным выходом из кризиса казалось расширение избирательных прав. Летом 1847 г. зародилось движение так называемых банкетов: чтобы пропагандировать реформы, прежде всего избирательного права, и при этом обойти строгие запреты союзов и собраний, сначала в Париже, а затем и в крупных провинциальных городах организовывались обеды. В произносившихся речах громко говорили о реформах и резко критиковали правительство. В общей сложности состоялось около 50 таких банкетов. Раздраженный Гизо 21 февраля 1848 г. запретил очередной банкет, назначенный в столице. Это незначительное событие послужило толчком для революции.
День 22 февраля, намеченный для праздника, прошел без всяких происшествий, но во внутренних кварталах города к вечеру стали собираться толпы народа и было построено несколько баррикад.
23 февраля, вопреки ожиданиям, оказалось, что волнения усиливаются. Восклицания: «долой министерство!» становились громче, и в народе появились вооруженные. Встревоженное правительство призвало на помощь национальную гвардию. Однако либеральная буржуазия была явно недовольна министерством. Она собиралась неохотно. В разных местах стали заметны демонстрации, в которых национальные гвардейцы принимали участие вместе с народом. Настроение гвардии открыло глаза королю. В тот же день он принял отставку Гизо. Известие об этом было встречено с полным восторгом. Толпы народа продолжали оставаться на улицах, но настроение парижан изменилось – вместо грозных восклицаний слышались весёлый говор и смех. Но тут случилось непредвиденное – поздно вечером толпа народа сгрудилась перед зданием Министерства иностранных дел. Находившийся здесь караул линейной пехоты открыл огонь по собравшимся. Кто приказал стрелять, так и осталось неизвестным, но этот инцидент решил судьбу Луи-Филиппа. Трупы убитых положили на повозки и повезли по улицам, толпа разъяренного народа с криками и ругательствами следовала за ними. Раздавались возгласы: «К оружию!» С колокольни Сен-Жермен-о-Пре понеслись звуки набата. В одно мгновение улицы перегородили баррикады. Утром 24 февраля Луи-Филипп согласился распустить палату и произвести избирательную реформу. Но эти меры уже не произвели никакого впечатления. Восставшие взяли штурмом Пале-Рояль. Король сел на коня и в сопровождении сыновей проехал по рядам войска, защищавшего Тюильри. Повсюду он встречал глухую враждебность: солдаты на его приветствия отвечали молчанием, а национальная гвардия кричала: «Реформы!» Смущенный король не смог произнести ни одного слова, способного возбудить в них чувство преданности и верности своему долгу. Он возвратился во дворец печальный, взволнованный и упавший духом. Журналист Эмиль Жирарден первым посоветовал королю отречься от престола. Некоторое время Луи-Филипп колебался, но вскоре и другие обступили его с этой же просьбой. Король взял перо и тут же написал акт об отречении в пользу своего внука. Затем он переоделся в статское платье, сел в наемную карету и под охраной эскадрона кирасир ускакал в Сен-Клу.
Надежда сохранить трон для Орлеанского дома с помощью отречения не оправдалась. В Париже была провозглашена Республика и с одобрения палаты депутатов создано Временное правительство. Луи-Филипп вначале отправился в Дре, а 3 марта с согласия английского правительства отплыл из Гавра в Англию. Здесь изгнаннику и его семье помог устроиться их родственник, бельгийский король Леопольд I. Он предоставил в полное распоряжение Луи-Филиппа свой замок Клермонт, в котором низложенный король прожил до самой смерти.