Всё о приключениях Электроника(Повести)
Шрифт:
— А я — испытателем! — Макар стукнул себя кулаком в тугую грудь.
— Следовательно, я ошибся, — сухо произнес Таратар.
И все почувствовали в его словах великую тоску. Никто не мог спокойно смотреть на грустного Таратара. Лучше бы Таратар гневался!
— Почему же ошиблись, Семен Николаевич! — звонко сказал Сергей Сыроежкин. — Вы сами говорили, что математика — язык всех наук. Мы не отказываемся от математики. Мы только выбираем себе специальность.
— Древние говорили: числа правят миром. И всегда находились люди, которые свято верили в это…
Учитель начал говорить тихо, но с каждым словом голос его креп, и все успокоились. Таратар защищал дело своей жизни, приводил примеры беззаветного служения математике. Этой науке посвятили свою жизнь многие выдающиеся ученые.
Лобачевский всю жизнь размышлял о природе геометрии и пришел к гениальному открытию, которое перевернуло представления его современников об устройстве Вселенной. Теоретик Гедель безуспешно пытался обобщить всю математику, но зато он вывел систему логически неразрешимых теорем. Физик Дирак открыл новую элементарную частицу — позитрон — на кончике пера в бессмысленном и лишнем на первый взгляд корне своих математических уравнений.
— Когда Дирак рассказывал об этом студентам на лекции, он весь светился и называл математику прекрасной, — с воодушевлением продолжал Таратар. — А вы говорите — «испытателем»… Испытателем чего? Да, я именно тебя спрашиваю, Гусев, потому что вижу какой-то шлем на твоей голове…
На Макаре был шлем мотоциклиста.
Он встал из-за парты, вытянулся во весь рост — статный, красивый, настоящий мотогонщик в шлеме и спортивном костюме.
— Извините, Семен Николаевич. У меня изобретение. Правда, не мое, а Майки Светловой из школы химиков. Она ненавидит химию, она — гений физики. Сейчас вы увидите.
И Макар ловко вытащил из парты сверкающий квадрат.
Сначала все подумали, что это металлический лист — очень здорово отражал он свет. Потом увидели, что лист послушно гнется в руках Макара и даже скатывается в трубочку.
— Антигравитационный коврик, — объяснил Макар, демонстрируя изобретение. И точно: лист, как и всякий коврик, состоял из переплетенных полосок. — Название, я считаю, чисто женское, но не я автор. Майка называет его «а-коврик». Пускай так!.. А раз есть а-коврик…
С этими словами Гусев схватился за а-коврик и моментально взлетел к потолку. Все в классе слышали, как его шлем с гулом хлопнулся о бетонное перекрытие. Но Макар — ни крика, ни стона. Висит себе, держась за коврик, спрашивает сверху: «Ну как?» Хитрый испытатель: надел прочный мотоциклетный шлем!
— Гусев, спускайся! — громко произнес учитель.
— Я сейчас… Никак не найду контакты. — Теперь Гусев держался за а-коврик одной рукой, а другой водил по потолку. — Ой, держите меня! — закричал во весь голос испытатель.
…Гусев лежал на полу. На его мощной груди покоился коврик, сплетенный из металлических пластин.
Таратар опередил всех. Он помог Макару встать, поднял с пола коврик, спрятал в свой портфель.
— Так будет лучше, безопаснее, — пояснил он Гусеву.
Макар, растирая ушибленную спину, проворчал:
— Не перепутайте контакты, Семен Николаевич. Я еще не освоился с этим изобретением.
— Ничего, разберемся, — отвечал Таратар. — Вместе с учителем физики. Ноги-то целы?
— Целы… Будьте осторожны, Семен Николаевич. В ваши годы нельзя падать с потолка.
— Отныне и впредь! — рявкнул Таратар, повернувшись к классу. — Никаких больше опытов, изобретений и прочего!.. Отныне и впредь, — грозно повторил он, — никакого новаторства без моего разрешения!
Таратар и впрямь был рассержен. Не хватало еще, чтоб его ученики падали с потолка! А если бы Гусев сломал ногу? Как бы учитель объяснил его родителям, что это случилось именно на уроке математики? Да и зачем вообще такие переживания!.. Хватит рискованных изобретений! Он, учитель, разберется во всем сам.
Опасный коврик Таратар унес с собой. Никто не заметил в суматохе, как один из учеников подошел к шкафу, где хранились рукописи, и взял толстую тетрадь в коричневом переплете. «Теорема Ферма» вновь была у Профессора.
Двигатель Сыроежкина остался на верхотуре шкафа. О нем вскоре все забыли, в том числе и Сергей. Лампочка несколько дней светилась, потом перегорела. Но двигатель работал…
Третье апреля
Космический корабль «Земля»
— Вот и дождались! — сердито сказал Сергей Сыроежкин. — «Отныне никаких опытов»! Так я и знал: Таратар не принимает наши изобретения всерьез. Тоже мне гении из восьмого «Б»! А я думал, что он лучший в школе учитель.
— Таратар должен понять, — спокойно произнес Электроник, — что гении — те же самые люди, только они перерабатывают значительно больше информации. Почему машина работает в полную силу, а человек вполсилы? Это несправедливо.
— Работа над проектом «Космический корабль „Земля“» идет полным ходом, — продолжал Сыроежкин. — Проверим?
— Проверим, — сказал Электроник и включил свой радиотелефон на громкость.
Раздался ни с чем не сравнимый сумбур звуков, состоявший из формул, вопросов, смешков, восклицаний, читаемых вслух научных текстов, игреков, иксов, интегралов, бесконечно длинных уравнений. Внутри Электроника словно работала радиостанция: десятка два голосов задавали своему верному другу вопросы, а он мгновенно отвечал, причем одновременно каждому и всем. Стоило любому ученику восьмого класса «Б» набрать на телефонном аппарате три единицы подряд, как он немедленно соединялся с лучшим в мире математиком, знатоком разных наук, хранителем информации, ходячей энциклопедией — словом, с самим Электроником.