Все оттенки черного
Шрифт:
Теперь Колосов был… О, подобная перемена Кате чрезвычайно не понравилась… Мужчина в приступе бешенства, что бык, бросающийся на красную тряпку. Слеп, глух, яростен, неистов, беспощаден, непредсказуем в своих поступках. Но изменить сейчас что-то, переломить в душе Никиты эту пожиравшую его ярость она уже не могла. Что .толку говорить ему сейчас «успокойся, остынь», когда он даже не слышит ее-а слышит лишь стук своей крови в «исках?
— Кто у вас там задержан? — спросил Колосов хрипло. — Лейтенант, вы говорили— он в реке с себя кровь смывал. Где он?
— Не то чтобы мы видели, что он смывал… Так ребятам показалось, мы предположили… — Старлей ГИБДД тоже что-то уловил этакое в тоне начальника отдела убийств. — Возможно,
— Где он, я спрашиваю?
— В опорный доставили. Там решили — пусть пока под охраной побудет до выяснения. А вы куда же… куда вы, товарищ майор?
— Ты куда, Никита?!
Катя и гибэдэдэшник крикнули это одновременно: Колосов развернулся и ринулся к машине.
— Куда тебя несет? — Катя клещом вцепилась в его руку, буквально повисла на ней всей тяжестью тела. — Ты с ума сошел? Что ты задумал? Мы еще здесь ничего не закончили! Сейчас следователь приедет, опергруппа, их в курс надо ввести. Не смей меня отталкивать, слышишь? Ненормальный, мне же больно!
— Он смотрел на нее — и не видел. Катя пыталась потом забыть этот взгляд — тщетно. Ей было горько до слез, но времени падать духом, раскисать уже не было. Она чувствовала: отпусти она его сейчас, и случится непоправимое.
— Никита, послушай… Да послушай ты меня! Там следы крови на кустах, на траве. Мы еще до конца не осмотрели! — Катя решила, что она костьми ляжет, но не пустит этого бешеного сейчас туда, к задержанному, вершить суд и расправу.
В процессе увещевания впавшего в ярость нетрезвого коллеги все ее собственные страхи вдруг разом улетучились. Ее не пугали больше ни это мрачное место, ни изуродованный труп, ни призрак, тень того неизвестного жуткого существа, убийцы-садиста, чье присутствие здесь она ощущала всей кожей. Потому что не далее как несколько часов назад здесь, на поляне, он кромсал, резал, рвал податливую человеческую плоть, пускал кровь, зачем-то разбрызгивал ее потом по траве и кустам, точно в приступе дикого, буйного исступления. Нет, теперь из всего этого неожиданного кошмара Катю пугал лишь Никита. РАЗВЕ МОЖНО ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ОН В ТАКОМ СОСТОЯНИИ УВИДЕЛСЯ С ЗАДЕРЖАННЫМ? Кто бы этот человек там ми был, чтобы ни сотворил. Ведь Колосов пристрелит его, а потом… Затем и рвется туда, по глазам его безумным это видно!
— Что же, я должна одна все тут делать?! — крикнула Катя. И этот последний, жалкий, капризный, настоящий женский довод, за который, как за соломинку, она ухватилась в страхе и отчаянии, как ни странно, подействовал на Колосова лучше всех иных слов. Не то чтобы он успокоился, пришел в себя. Нет, он просто холодно кивнул:
— Ладно, сначала, все осмотрим здесь, не кричи. А потом уж…
Вместе с сотрудниками ГИБДД они обследовали залитый кровью куст бузины — создавалось впечатление, что кто-то намеренно оставлял там некий жуткий знак.
— Вот и тут тоже на траве, и вот еще… — Старлей осматривал дерн под ногами, словно росой, испещренный бурыми каплями. — И дальше кровяные следы по тропе наверх.
— Дай фонарь, — Колосов протянул руку. — Ждите опергруппу. А мы с …коллегой, — он глянул на притихшую Катю, — пройдем по всему маршруту. Посмотрим, куда же ведут эти следы.
Весь путь наверх, как впоследствии описывала Катя своей приятельнице это уже второе по счету восхождение на Май-гору, ее не оставляло ощущение, что кровавую тропу кто-то проложил специально, отмечая ее особыми страшными вехами в виде кровяных потеков и брызг на траве и кустарнике. Пятно света от фонаря шарило по зарослям, и то тут, то там они находили все новые и новые следы. Все круче уходила тропа, все выше
И ей все казалось: они с Колосовым, как две ошалелые ищейки, спущенные с поводка, идут по кровавому следу, все быстрее, быстрее. А сердце уже колотится в ребра, и от крутого подъема дыхание вот-вот, кажется, разорвет легкие.
— Ты в порядке? — Колосов, сам задыхавшийся и взмокший от напряжения, обернулся к еле живой от усталости Кате, протянул ей руку и последние несколько метров до вершины холма буквально тащил ее за собой. То, что они увидели на вершине, потом не раз снилось ей по ночам. Цепочка кровавых следов привела прямо к кострищу, которое некогда показалось Кате остатками привала туристов. Теперь же в центре выжженного черного круга был водружен… Катя, не веря глазам своим, нагнулась ниже — что еще за чертовщина? Это был тот самый коровий однорогим череп. Кто-то вытащил его из травы, очистил от глины и поставил в самый центр пепелища. Череп и остатки костра были залиты кровью. Складывалось впечатление, что именно тут она и текла рекой. Что именно тут, над этим жертвенным костром, и зарезали человека.
— Никита, так, выходит, его тут убили, кровь выпустили из него? А потом уже сбросили вниз и… — Катя глазам своим не верила. — Да кто же это сделал?
Колосов потрогал угли…
— Ну что ты молчишь? Что с тобой сегодня такое? — не выдержала Катя.
— Этого человека убили там, где мы его нашли, — сказал Колосов. — Я же сказал: подвесили сначала за ноги. Там волокна от пеньковой веревки на смоле на дереве, я видел, а эксперт потом изымет и к делу приобщит. А у погибшего на обеих лодыжках четкие следы от веревок, и лотом, состояние кожных покровов… Все говорит, что дело именно так и было. А почему крови на месте мало — ее действительно, видимо, собрали в какую-то емкость. Что смотришь так на меня — думаешь, я бред несу? В ведро кровь стекала, в таз вряд ли. На таком крутом подъеме с тазом не очень-то попрыгаешь, а ведерко, ежели его за ручку держать, вполне сойти могло. Ведро с кровью сюда принесли, а затем уже вылили на костер. А угли холодные, пощупай сама. Огонь тут и не разжигали даже. — Внезапно он нагнулся и вытащил что-то из земли, воткнутое в центре костра возле черепа. Это «что-то» тоже было перемазано кровью. Руки Колосова сразу стали темно-багрового цвета, он сорвал пучок травы, начал вытирать ладони. Катя, содрогаясь от отвращения, прикоснулась к предмету. Это была венчальная восковая свеча. Перед тем как облить костер и череп кровью, кто-то воткнул ее в землю фитилем вниз.
— Никита, да что же тут происходит-то? — прошептала Катя. — Господа, что же тут творится?!
Внизу замелькали огни — «Скорая» с мигалкой, дежурные машины Старо-Павловского ОВД. Еще две каких-то «Волги» — видимо, начальство из главка, спешно поднятое в район на небывалое ЧП. Но с вершины Май-горы люди ДОЗД казались в этом призрачном жемчужно-сером утреннем свете не больше муравьев. Они суетились у подножия холма, создавая впечатление беспорядочного броуновского движения. Словно потревоженные насекомые, на которых плеснули кипятком. Люди там внизу напоминали сущих мух. Катя закрыла глаза: «Я уже слышала это. Слышала от…»
Со стороны тропы уже доносились громкие возбужденные голоса — это сотрудники опергруппы поднимались наверх по следу крови, чтобы зафиксировать общую картину места происшествия, изъять в качестве улик то; что будет найдено на вершине. «Ритуальное убийство, — донеслось до взволнованной Кати. — Очень даже похоже. Три года назад, кажется в Краснодарском крае, был подобный случай, кровь из мужика выпустили, а труп подбросили потом к дороге. Сатанисты, дьяволопоклонники — только этого нам тут еще не хватало!»