Все оттенки мрака
Шрифт:
— А к чему вы так вырядились? — поинтересовался Гриша.
— Жена здесь бывала. Только в другом доме. Мы ее видели в окно. Где-то рядом прячется Кузьма Боровой. Больше ей не к кому приходить. Не тот район, чтобы сюда в гости к друзьям приезжать. А мой вид вас не должен смущать. За домом Еланской следят. Полиция не может понять, почему Еланскую никто не трогает. Лена дома. Спит мертвым сном. Я даю ей психотропные лекарства. В них я знаю толк. Она не проснется до утра. Я надеваю ее платье, парик, делаю грим и на ее машине выезжаю из ворот. Меня видят, но принимают за хозяйку. Следить за ней не рискуют. Я еду на вокзал и оставляю машину на платной стоянке, после чего беру такси и приезжаю к Иннокентию. Не первый раз уже. Холодильник ломится от продуктов, привезенных мной. Могла бы его убить двумя неделями ранее. Он сидит под замком и носа высунуть боится.
— На улице ни души, — сказала Ксения. — Его надо выносить. Кладбище — лучший вариант для захоронения. Ты, Соня, возвращайся домой. Мы сами справимся с задачей. Не надо ломать сценарий, который прошел не одну проверку. Созвонимся завтра утром. Пора действовать. Светает слишком рано.
Девушки спускались первыми. Гриша отставал на один пролет позади и тащил на плече труп.
— Какого черта тебя сюда понесло? — тихо спросила Ксения.
— Я же прикончила Лену. Все соответствовало твоему плану. Но дело в том, что твой отец мне дал то же самое задание. Я хотела ему сказать, что выполнила его. Я все еще рассчитывала на его помощь.
— Дура! Тебе надо на время исчезнуть.
— Нет. Пока не получу своего, никуда не исчезну.
— Ладно. Черт с тобой. Но учти, если меня сдашь, то тебе не жить. Про мою расписку забудь. Чернила испарились. У тебя остался чистый лист бумаги.
Соня побледнела, но промолчала.
Труп загрузили в багажник и уехали.
Все шло чисто, план должен сработать. Оставалась самая неприятная процедура. Вторые похороны Иннокентия Суконникова. Никакой новой идеи у Григория не появилось. Придется хоронить.
Когда Соня вошла в спальню и включила свет, ее ударило током. Не в прямом, а в переносном смысле. В комнате находились полицейские. Среди них подполковник Балабанов. Женщину тут же схватили за руки и надели на нее наручники. Она даже не вскрикнула.
— Убирать надо за собой, — сказал Балабанов. — Подушка в крови, ковер у заднего крыльца тоже в крови. Очень грубая работа. К тому же кроме вас из дома никто не выходил. Сами расскажете или предпочитаете молчать?
— Я ничего не помню, — тихо ответила Соня, оставаясь в одежде покойной Еланской.
— Удобная позиция. Только мы можем повернуть ее по-своему. Вы же гуляете по поддельному паспорту, сделанному вам с помощью Елены Еланской. Признаем его действительным. Тогда вас будут судить как обычную убийцу. В случае чистосердечного признания мы можем доказать, что вы Марина Игнатьевна Покровская, сбежавшая из московской психиатрической больницы, и водрузить вас на место. Что лучше? Пожизненное или психбольница, из которой есть надежда выйти на свободу?
— Кажется, я начинаю что-то вспоминать.
Домой они возвращались в кошмарном виде. Оба грязные, с комьями земли на одежде. Ночные похороны — дело не легкое. Теперь следовало переодеться. Им еще в банк идти надо.
Больше трех часов они спали. Когда Ксюша проснулась, Гриша уже оделся, будто на парад собрался. Костюм, галстук, выбритое лицо и зачесанные волосы.
— Бог мой, ты сам на себя не похож, — удивилась она. — Сразу стал таким солидным.
— Тебе я тоже не советую идти в банк в маечке.
Ксюша его послушалась. Надела белое платье нормальной длины, белые перчатки и белую шляпу, сделанную из декоративной соломки, с огромными полями.
— И ты стала солидней, повзрослела. Если на тебя надеть черные очки, будешь похожа на Соню.
Почему он это сказал, подумал Гриша и тут же вспомнил фотографию Сони на набережной рядом со Скляровым. То же платье, шляпа, очки и белые перчатки по локоть. Ксюша превратилась в Соню, и только родная мать их могла различить.
— А почему нет? Кстати, это ее платье. У меня таких нет. Я же обычный сорванец и солидность мне ни к чему.
— Мы похожи на жениха и невесту, — рассмеялся Гриша. — Нам пора. Это же банк. А там любят точность.
Доехали нормально, зашли тихо, сели в спецлифт, где над каждой кнопкой располагалась скважина для ключа. Ключ у Ксюши нашелся. Когда она его повернула, все кнопки зажглись. Девушка нажала на тринадцатый этаж.
— Откуда он у тебя?
— Отцовский. В столе нашла. Я же здесь бывала раньше.
В коридоре тринадцатого этажа никого не было. В приемной Склярова на столе секретарши стояла табличка: «Перерыв до 14 часов».
— Никого нет? — спросил Григорий.
— Это секретарши нет. А нас ждут.
В кабинете тоже никого не было.
— Сейчас придет. Подождем на балконе. Я хочу покурить. Немного волнуюсь. С банкирами нелегко договариваться.
Они прошли через огромный кабинет и вышли на балкон. Тут дул крепкий ветерок. Гриша подошел к перилам и глянул вниз.
— Дурацкие сетки. Падающего все равно не спасут.
— Не хочешь попробовать?
Он оглянулся. Ксюша стояла в дверном проеме с его пистолетом в руках, направленным ему в грудь.
— Стой и не шевелись. У меня к тебе есть только один вопрос. Сегодня ты встречаешься с Пашкой Курехиным. Где? И что он тебе обещал? Я слышала ваш разговор вчера по телефону.
Пожалуй, он переборщил, изображая разговор с пустой трубкой. Рано он ее напугал.
— Он обещал передать мне какую-то пленку с записью. Договорились на пять часов в пивной «Золотой гусь».